Стандартное отклонение Мнимой Модели - Швейная Феечка Страница 14

Милль вздрогнула. Видимо, воспоминания о Тамаре и о сеансе психической экзекуции на уроке были всё ещё слишком сильны.

Я закрыла дверь — и мы с Тамарой остались одни. Кажется, не использовать Стандартную Модель при Тамаре вошло в привычку. Не было совершенно никаких разумных причин, чтобы не пользоваться ею сейчас — но всё-таки я стянула одеяло с кровати руками и протянула своей наставнице.

Тамара до сих пор дрожала.

— Всё в порядке, профессор. — постаралась сказать я настолько уверенно, насколько могла. — Камида Эстер — заносчивая и глупая хамка. У неё не хватило сил, даже чтобы сопротивляться мне сколь-нибудь серьёзно — разумеется, у неё нет против вас совершенно никаких шансов.

Я плохо умела утешать, и потому надеялась, что если я подчеркну, что Тамара сильная, её желание самоутверждаться возьмёт верх над страхом. С самоутверждающейся Тамарой я знала, как себя вести. Но с Тамарой, которая напугана? С Тамарой, которая дрожит и кутается в одеяло? Интересно, что бы сказала Милль на моём месте?

Вполне возможно, я бы смогла получить ответ на этот вопрос, если бы потратила час на продумывание модели Милль. В конце концов, вчерашний эксперимент с моделью Тамары оказался удивительно успешен. Настолько успешен, что, возможно…

— Она будет тебе мстить. — прошептала Тамара, безуспешно стараясь скрыть дрожь в голосе. — Они всегда мстят. Тебе стоило оставить…

Она медленно вдохнула, словно на эти несколько слов у неё ушло всё доступное дыхание, и продолжила.

— Она не посмела бы начать мстить мне. Даже Митрани не стала… Я профессор и могу наказать. Но ты ученица. Ученицы, которые защищаются, получают вдесятеро больше… Стоило просто стерпеть.

— Но вы ведь не стерпели тогда, когда вышли на Бойню и победили Митрани?

— Мне повезло… — медленно ответила Тамара, всё ещё сражаясь со сбившимся дыханием.

— Моя магия… Она была для Митрани неожиданной. Для всех неожиданной. Если бы мы встретились сейчас, то… Я проиграла бы. Наверняка проиграла бы. А если проиграла бы тогда — то, наверное, Митрани превратила бы мою жизнь в ад. Если, конечно, было бы, что превращать.

— Профессор Тамара…

Я поняла, что впервые слышу об этой истории с точки зрения Тамары. Все видели её победу. Все судачили об этом несколько недель. Все припоминали эту историю, пытаясь объяснить, почему Тамара так жестока на уроках — но сама Тамара не рассказывала про это ни разу!

Я чувствовала, что мне стоит сменить тему. Или что мне не стоит её менять? Два совершенно противоположных чувства поднялись и закрутили моё сознание… Что на моём месте предприняла бы Милль?

— Знаете, вчера…

Милль бы просто была собой. Само присутствие Милль делает мир вокруг теплее. Если бы она, а не я, сейчас сидела бы напротив Тамары, то та уже прекратила бы дрожать. Что-то в моей подруге позволяло ей быть такой успокаивающей, что ей даже не приходилось ничего делать — она излучала это чувство как ауру.

Но я не была Милль. И у меня не было этой ауры. А значит, надо стараться воссоздать её эффект. Всякий раз, когда Милль приносила мне еду…

— … вчера я попробовала удивительно вкусный чай. Он всё ещё остался у меня. Не хотите чашечку?

Может быть, чай поможет мне воссоздать хотя бы толику той заботы, что Милль вкладывала в каждое своё блюдо? Заботы…

Тамара кивнула. Я, не прекращая думать, встала и налила чай в чашку, незаметно разогревая его магией. Протянула её Тамаре, пристально наблюдая за тем, как она сделала первый глоток.

Забота… Да, всё то, что делала Милль — это была забота. Кажется, забота успокаивала меня. Возможно, она успокоит Тамару.

Но умею ли проявлять заботу я?

Как вообще я могла бы это понять? Вот, к примеру, я не дала Тамаре и Камиде столкнуться в бою. Была ли это забота о Тамаре или о Камиде? Или одеяло, которым я накрыла мою учительницу — заботливый ли это поступок?

Как минимум, Милль укутала бы меня, если бы я пришла к ней в комнату напуганной и дрожащей. А значит, это действие можно было назвать заботливым. А значит, я умела проявлять заботу — хотя и не поняла, что делаю, когда дала Тамаре одеяло.

— Вчера у меня получилось использовать Мнимую Модель. — тихо сказала я, увидев, что Тамара совершенно перестала дрожать. Видимо, чай Милль творил чудеса, даже если всю ночь стоял в графине.

Тамара закашлялась и резко повернулась на меня. Одеяло соскользнуло с её плечей и упало на пол.

— Как? — выпалила она. В её голосе совершенно не осталось страха — только чистое, неприкрытое удивление. Она что, вообще не ожидала, что кто-нибудь научится?

— Я думала о вас. Я старалась понять, что вы чувствуете. Что вы чувствовали… тогда. Когда учились использовать Мнимую Модель сами. В смысле, я не просто подумала об этом как думают все девочки. Я по-настоящему приложила к этому усилия. Я постаралась представить ваши мысли. Ваши ощущения. То, как вы реагировали бы на разные ситуации. И когда всё это сложилось у меня в ваш образ в голове… Мнимая Модель вдруг заработала.

— Ты… правда поняла, что я чувствовала?

— Думаю, да.

Глаза Тамары широко распахнулись, и она вздрогнула. Снова. А чай, как назло, совершенно закончился.

— Но ведь это совершенно невозможно. — сказала она так тихо, что я едва расслышала её голос, хотя мы и сидели всего в метре друг от друга.

— Почему?

— Ты… правильная.

Будь рядом кто угодно кроме Тамары, кто говорил бы столь тихо — я создала бы магические усилители звука. Но что-то подсказывало мне, что использовать их в этой ситуации — надругательство.

— Профессор Тамара, вы — единственная, кто может использовать Мнимую Модель во всей её полноте. Возможно, именно то, как вы пришли к ней — это и есть секрет. Я была обязана приложить все силы к тому, чтобы постараться понять вас — или я была бы совершенно непутёвой ученицей.

Тамара не ответила. Она всё ещё смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Я подвинулась, так, чтобы сесть ещё ближе, рядом с ней. Не напротив. Я не хотела сидеть напротив.

— Скажите, пожалуйста. Вы ведь осваивали её, защищаясь?

Тамара не ответила. Я выждала несколько секунд — на случай, если она собиралась с мыслями.

— Каждый из элементов этой магии вы осваивали в контакте с теми, кто издевался над вами. Вы ведь