Москва-Париж - Александр Жарких Страница 30

А мы уже знали, что это не шутка. В «Вагнере» так не шутят. Все почувствовали, что нас будут готовить не на убой. Пришло понимание того, что здешняя учёба заточена на максимальную выживаемость в бою. Поэтому следующий инструктор по тактической медицине начал знакомство со слов, основанных на статистике:

– Вы все будете ранены! А если не будете ранены, то с вероятностью в сто процентов будете убиты, – довольно тактично предупредив (напугав) нас, он продолжил:

– Поэтому запоминайте всё, чему я буду вас учить. На поле боя сами будете себе и штурмовиками, и связистами, и сапёрами, и, главное, медиками! Вы должны уметь оказать первую помощь как своему товарищу, так и самому себе.

Потом с другим инструктором отрабатывалась тактика ведения боя в группах по двое, по трое и по пять человек, а когда все уставали, то нас собирали в круг и объясняли сапёрное дело. Потом снова отработка тактики. Затем вместо отдыха преподавали медицину или умение навести артиллерию на противника по азимуту. Как итог, немногие выдерживали такие нагрузки и появились первые проблемы, и не только с памятью…

Утром на третий день тренировок один человек сбежал из лагеря. Его задержали в соседнем селе и до обеда он уже был «обнулён», то есть расстрелян. Мы этого не видели, но так было объявлено.

Забеги в бронежилетах с полной выкладкой. Любителей вынимать пластины из броника, чтобы было легче бежать, инструкторы сразу «пятисотили» (записывали в дезертиры) и тоже обнуляли, во всяком случае, мы их больше не видели.

Как следствие, все настолько сильно уставали, что еле держались на ногах. У тех, кто был постарше, повылезали все скрытые болячки. Видно было, что при ходьбе их качает. Например, у моего знакомого с позывным Корень всё тело покрылось жировиками. И у всех отчаянно болели колени. Поэтому никто не удивился, когда в одной из палаток на четвёртый день обнаружили труп с запиской: «Прощайте, никому не хочу быть обузой». Видимо человек понял, что такие нагрузки не выдержит, а бежать в зоне СВО, по сути, некуда, хоть кругом свобода. Вот и решил «вскрыться».

Ещё через день парень из нашей палатки, который на зоне был блатным, отказался выйти на тренировку. Когда за ним пришли инструкторы, то он им заявил:

– Сколько можно тренироваться? Я уже готов. Отправляйте меня на передок.

У него тут же забрали автомат и сняли броник. Затем вытащили из палатки, поставили перед строем и ещё раз спросили: отказывается ли он от тренировочного процесса? В ответ парень промолчал, опустив голову. Тогда инструктор, который никогда не снимал чёрную балаклаву с черепом, молча передернул затвор и сделал три громко прозвучавших в тишине выстрела прямо в грудь отказника. Затем он грозно посмотрел на нас и спросил с вызовом:

– Ну, что, есть ещё желающие без подготовки поехать воевать?

Мёртвая тишина была ему ответом, и тренировочный процесс возобновился как ни в чём не бывало. Но на следующий день после этого случая руководство тренировочного лагеря, видимо, сообразило, что переборщило, и в таком ритме проведения занятий мы их не осилим. Нам не хватало витаминов и других питательных элементов, которые из тюремной баланды не очень-то получишь, и это не могло не сказаться на каждом из нас. Доходяги с оружием «Вагнеру» были не нужны. В лагере изменили график тренировок: мы стали бегать только с восьми утра и до восьми вечера. А всем инструкторам было дано указание учитывать наше состояние. Но получалось это довольно своеобразно.

Во время подготовки в нас почти всё время стреляли инструкторы. И патроны, которыми стреляли, не были холостыми. Реальные, выпущенные из автомата пули могли просвистеть то над головой, то врезаться в землю под ногами. Так создавалась атмосфера реального боя, чтобы никто не расслаблялся. А нам нужно было выполнять поставленные инструктором задачи. Тяжелее всего было тогда, когда в нас, ну, почти в нас, бросали гранаты. Для этого на специальной тренировочной площадке были вырыты траншеи. Когда мы бежали вдоль них, инструктор мог в любой момент бросить вдогонку «бомбочку» в траншею, то есть гранату Ф-1, и нужно было среагировать и успеть кинуться на холодную землю до взрыва, спасая себя от разлетающихся осколков.

Бывало, инструктор банально не попадал гранатой в ров, и кого-то из нас ранило осколками. Пули тоже порой рикошетили от промёрзшей земли и залетали прямо в ноги «курсантам». Почему-то такое стали считать вполне нормальным происшествием, и мы тут же начинали отрабатывать, по сути, на настоящем раненом то, что недавно усвоили из уроков медицины. Жестоко? Наверное…

Стрельба из РПГ тоже тот ещё аттракцион! На моих глазах один из инструкторов, контролируя правильность всех движений пацана, который пытался сделать выстрел, хотел забрать из его рук трубу, потому что произошёл «аборт» (у реактивного снаряда, скорее всего, отсырел порох) и выстрел не получился. Только он протянул руку к трубе, чтобы самому разобраться с ней, и чуть поднял эту трубу, направив её вверх, как произошёл выстрел. «Морковка» ушла в небо, а реактивная струя ударила в мёрзлую землю прямо под ноги несчастливому парню. Он сделал красивое сальто, перевернувшись в воздухе, прямо как в цирке. После его эффектного приземления оказалось, что он контужен и у него наверняка случился перелом костей правого голеностопа. Орал он не по-детски, практически себя не слыша. Говорят, его потом всё-таки вылечили. И от глухоты, и от хромоты.

Но иногда и медицина оказывалась бессильна. В один из дней при отработке правильной стойки для стрельбы инструктор случайно нажал на курок своего автомата и две пули успели пробить лёгкое парню, который стоял напротив. Он упал и начал пускать кровавые пузыри изо рта. Захлёбываясь собственной кровью, парень смотрел на меня удивлёнными глазами. Ведь в момент выстрелов я стоял совсем рядом с ним. Он был из нашей колонии, и мы, что называется, дружбанили ещё там. И там его считали везучим. Свою лагерную кликуху «Пруха» оформил здесь как позывной. Пока Пруха вытекал, инструктор стал вызывать по рации медиков с носилками. Занятия прервались, и часть бывших зеков столпилась вокруг нас, пытаясь понять, что произошло. Пруху унесли, а мы потом узнали, что спасти его не удалось.

На следующий день тот же инструктор снова учил нас вагнеровской стойке как ни