Zа право жить - Коллектив авторов Страница 3

Время шло, мальчишки подрастали и покидали родное гнездо, разлетаясь по разным сторонам большой страны. Они редко навещали стариков, занятые своими взрослыми неотложными делами. Рядом оставалась только Танька. Она выправилась, округлилась, где нужно, налилась робкой девичьей красотой. Нашлась пара и для нее, родились дети. Муж быстро осознал нехватку мужского населения после войны. Но всегда возвращался к своему «воробышку», винился, каялся, клялся, и через короткое время очередная соседка гордо вывешивала его стиранное исподнее в своем дворе…

На фронте муж пристрастился к боевым ста граммам, да и каждая новая пассия рада была угостить его самогоном или настоечкой. Однажды он замерз пьяный под чужим забором…

Один за другим ушли отец с матерью, оставив Таньку хозяйкой в доме.

Сыновья выросли и в свое время, так же, как и когда-то братья, отправились покорять большой мир. Жизненный круг замкнулся, и Танька осталась доживать свои дни с дочерью, тоже рано овдовевшей.

Давно уже для окружающих она перестала быть Танькой. Татьяной Васильевной ее называли в сельсовете, когда вручали орден. Постепенно переходя от «мамочки» к «бабуле», она дожила до «старой бабули».

И вот не осталось на этом свете никого, кто помнил ее Танькой…

Танька медленно возвращалась к реальности. Смерть снова обошла ее стороной.

Кошка дремала, свернувшись клубочком, в ее ногах. Никто точно не смог бы сказать, которое по счету поколение Мурок жило в их доме. Каждая из них была умницей и мышеловкой. Только белые пятнышки оказывались то на грудке, то на лапках, то на кончиках хвоста или ушей очередной черной красавицы.

В зале привычно бубнил телевизор. На кухне гремела посудой Олька – младшая внучка. Она наконец-то развелась со своим непутевым мужем и вернулась в отчий дом с тремя белобрысыми пацанятами-погодками. Пятое поколение семьи наполнило живой суетой стены крепкого, на века построенного дома. В Танькиной голове лица правнуков мешались между собой и с лицами сыновей, младших братьев, когда-то таких же ладных и белоголовых. Она постоянно путала их, называя именами еще живых или давно ушедших родственников. Мальчишки устроили из этого игру. Они спрашивали старую бабулю, как их зовут, а когда та в очередной раз ошибалась, шумно веселились. Танька замолкала и отворачивалась к стене. Озорникам доставались подзатыльники от матери или бабушки. Но все вскоре повторялось. Сейчас мальчишки по случаю солнечного майского дня носились с криками по двору.

Олька принесла завтрак. Танька медленно перетирала кашу беззубыми деснами, уставившись пустым взглядом перед собой. Дочь уже месяц как уехала в Киев к старшей внучке, у которой родился поздний выстраданный ребенок.

День тянулся и тянулся, неотличимый от вчерашнего. Танька несколько раз проваливалась в свои сны, просыпалась и снова уходила в забытье. Словно сквозь туман, она слышала, как Олька загоняла пацанов домой, поесть. Несколько раз внучка тормошила ее, чтобы перевернуть, обработать и покормить. Танька молча подчинялась грубовато-бесцеремонному обращению с опостылевшим телом. И, как только ее оставляли в покое, реальность мгновенно исчезала…

Она проснулась внезапно. Очередной сон о далекой войне был настолько реальным, что ее кровать даже всколыхнулась от ударной волны.

Танька открыла глаза. За окном только занимался рассвет. Но горизонт пламенел не от поднимающегося солнца, а от отблесков пожарища. Вдалеке мерно бухали пушки.

Олька выскочила в залу полуодетая, растрепанная, с обезумевшими глазами. Она металась от окна к окну, пытаясь понять причину трясения земли. Младший бегал за ней, вопя от страха. Старшие мальчики пока молча стояли посреди комнаты, но худенькие тела их сотрясала нервная дрожь. Олька рванулась было к двери…

– Цыть! – вдруг раздалось из угловой каморки.

Все замерли от неожиданности.

Олька с открытым от удивления ртом прошла к бабуле. Та сидела на кровати.

– Цыть, малявки, я сказала!

Олька вообще уже забыла, когда в последний раз слышала голос бабули, а уж командирского тона та вообще никогда себе не позволяла.

Но Таньке было не до нее. Она четко раздавала указания.

– Мелкого давай мне! Закладывай подушками окна, чтобы стекла не повылетали! В погребе обстрел пересидим, а дальше, как Бог даст! Набери воды во фляги! Возьми одеяла! Собери еды! Сама оденься, детей одень! Да потеплее! Мне подай халат и боты! Да палку мою найди! Газ перекрой! Электричество отключи, лучше рубильником! Свечи, свечи возьми! Там они, у меня в комоде!

Олька со старшими детьми носились по дому, подчинившись Таньке.

Наконец они выбрались из дома и, пригибаясь, двинулись к старому погребу. Последней вышагивала Мурка. Танька, тяжело опираясь на палку, с трудом переставляла отвыкшие от ходьбы ноги. Олька хотела было ей помочь, но Танька отправила ее вперед, обустраивать детей.

Когда Танька с Муркой доплелись, Олька уже соорудила из одеял лежанки в ларях, освобожденных от картошки, укрепила в консервной банке свечу и раздала