Такси за линию фронта - Станислав Кочетков Страница 29

на антенне и сине-красным косым крестом рядом с российским триколором на броне дружно лязгнули-закрылись люки. И башенка со спаренным 12,7 мм закрутилась из стороны в сторону, выцеливая источник звука. Стоящий возле боевой машины капитан аж присел, а окружившие броню местные жители, только что тоскливым голодным взглядом пронзавшие орущую петухами посадку, и ухом не повели.

— И что это за веселье у вас?

— Да це Витька с Колькой, воны з батальона побратымы…

— Побратимы? С батальона?

— Ну да, вытираны з цього, з АТО… Ото кожен день ото так…

— Это что у них, с АТО вражда смертельная?

— Та ни, то в ных дружба така… Воны з дытынства дружилы… Разом у совхози соляру воровалы, разом по дивкам, разом у АТО пишлы, разом з-пид Иловайська майно прытягалы…

— Майно? Из-под Иловайска? И много?

— Ой, лышенько, попервах много! Аж тры грузовыки!.. Кожному по тры! Та ще… по цьому, по жыпу…

— По джипу?

— Ага, ото як воны на жыпах вночи у село повернулыся, якраз на другодинь й чутки поповзлы, що пид Иловайськом скрута…

— Скрута… под Иловайском… Ясно-весело. И что, с тех пор…

— Та ни, вони ще пид Дебальцево булы, звидты соби жинок прывезлы… Витька Нюрку, а Колька Люську… А як воны у видпустку, так ото й пид Дебальцевым скрута…

— Все интереснее и интереснее…

Будто бы не замечая заинтересованных взглядов толпы на висящий за плечами вещмешок, из которого торчал кирпичик обычного черного хлеба, командир расстегнул карман на рукаве и небрежно достал оттуда пачку сигарет — настоящих, табаком пахнущих, да еще и с фильтром…

Взволнованный «ох» толпы местных жителей перекрыл громкий лязгающий звук. Как будто кто-то несколько раз с размаху саданул ломом по листовому железу под звуки выстрела. Это три пули из СВД пробили белый эмалированный металл холодильника, удачно вписанный в маскировку траншеи, но срикошетили от большого листа брони, лежащего под холодильником, и пошли гулять-звенеть-рикошетить «холодильник-броня-холодильник»…

— Да что ж им так неймется! Отчего это у них так?

— Так ото амнистию та отое вспомощчествованийе хочуть… Яке за покараты вийськовых преступныкив!

— Что? Вспомоществование за помощь в поимке и покарании военных преступников?! Им?!

— Та ни, дитям!

— Детям? Каким еще детям?

— Ну ото як воны соби жиночок напрыкинци чотырнадцятого прывезлы, так влитку пйятнадцятого у них по дытыни… У Витька донька, у Коляна сын… Воны йих й обручкалы з дытынства, й хатыну для ных вже майже збудувалы… Ото гляньте, отам ось, по-пид горою, бачите, хатына с крышею, але без викон — ото для дитэй. А ото що подальше, дви хатыны, з-пид якых оти дви канавы почынаються — ото йих домивка…

— Ну и при чем здесь дети?

— Ну вони ж усе свойе майно з-пид Дебальцева вже пробухалы… А з-пид Авдийивки вже майна немайе, скинчылося то майно, тилькы зброя, й тийейи усього два жыпы… Ото вони й радиють про диточок, щоб й диточкам на хлиб ще й з маслом та сальца й смальца…

— То Вытька прыдумав, вин Кольку сказав: «Кумэ, а давай, як на фронти? Хто кого вбъйе — тому амнистия, а гроши за вбытого — то на диточок!» Ось воны у поли соби линию хронта накопалы, та й вже другый тыждень воюють — збройи досыть…

— Гы! Хрфрхрвршшшхрюхахаха! Я должен это видеть! — раздалось вдруг из динамиков громкой связи БМД. — Поднимите мне веки! ВСЕ веки!

И с этими словами все люки бронемашины одновременно распахнулись, и из каждого на броне появился разведчик с биноклем.

Сразу вдруг стало очень по-военному и очень многолюдно, хотя высунувшихся из люков было от силы шесть человек. Возможно, потому, что все гражданские — а их много больше, чем разведчиков, — ползали по снегу, собирая сигареты, рассыпанные командиром в сердцах.

— Подождите! А как же дети, жены, в конце концов?! — почти с отчаянием, размахивая рукой с сигаретами, возопил командир.

— Та воны описля тых першых дытын ще й жинок запобратымылы… — откуда-то снизу чуть ли не хором раздавались голоса. — Перша вагитна, ну с брюхом, та й с диточкамы, другу вони удвох мають, та вона йым готуйе-прасуйе… Зараз Люська вагитна, а Нюрка з нымы царюйе… Ото та ще курва — обох мужыкив зацькувала вщент!..

— Трах-бах-трататата!

На поле происходили очень динамичные изменения: если до этого снайперка методически била по пулеметному гнезду, а пулемет ей отвечал короткими, теперь вдруг жахнул взрывпакет, дымовая шашка выплюнула первые клубы, из которых выскочил один «побратым», поливая огнем из автомата пулеметное гнездо. Тут же совсем с другой стороны «пулеметной» траншеи появился другой «побратым» с помповиком, бабахая в сторону дымного облака. Но первый уже успел спрыгнуть в отворот контрэскарпа, лежа, не глядя, сыпанул веером из калаша весь остаток рожка. И, видно, если не зацепил, то пугнул — второй плюхнулся в снег, но сразу начал перекатываться набок и назад, сдвигаясь в сторону своей траншеи…

— Ну що, кумэ, влучыв?

— А, щоб тоби, блядське падло, твою курву…

— А оборона точно как в четырнадцатом на промке… Сказочные дебилы! — прокомментировал увиденное мехвод БМД. — Мама дорогая, откуда только такие берутся, а, Манука-джан?

— Из того же отверстия, Рафик, откуда и все остальные… — скорбно-философски отозвался капитан, не отрываясь от бинокля. — Вот если от вон той ивы и вдоль дороги, чтоб все три дома огородить… а потом расходящимися клиньями до вон того ручья под обрывом и вдоль ручья — все кирпичным забором и поверх колючей проволокой, только так…

Снизу раздался противный завывающий звук сирены, и из левого дома выдвинулась корма «Ниссан Армада», выкрашенного в идиотский желтый цвет. Сиплый прокуренный женский голос возвестил в мегафон:

— А ну-ка завтракать! Оружие! Сдаем оружие! Перемирие! Эта, как его, «сниданное перемирие!» Снидаты, курвины диты!

С этими словами открылся задний борт внедорожника, в него из одной траншеи тут же прилетел калаш, и огромная бабища 68-го размера с ростом под метр восемьдесят, укутанная в зимнюю норковую шубу, начала пересчитывать:

— Два, три, четыре… Автоматы все, тащите драгуновки… Теперь два пулемета… РПГшки… теперь пистолеты… Где еще один «макар» и «стечкин»?

— Ага, а поверху забора подмостки — и пускать смотреть этот цирк за плату, да? — явно зубоскалил Димка.

Но капитан Манукян не принял шутки, аж дернулся и посмотрел на подчиненного очень долгим пронзительным взглядом:

— Я бы скорее не от вас, сержант Гаджиев, ждал такого предложения, а от Самуила Яковлевича…

А снизу женский голос переходил на крик:

— Еще один штык-нож и НРС?! Учтите, не будет ножей — я и это увезу, и жрать вам не дам!

— Самуил Яковлевич таки себе