Юрий Стрехнин - Есть женщины в русских селеньях Страница 28

А фронты тем временем шли на запад, на запад...

В конце концов она встала на ноги. Врачи произнесли приговор окончательный и не подлежащий обжалованию:

— Для фронта больше не годитесь. Если и годны к службе, то лишь к нестроевой.

Никак не хотела примириться с таким приговором. Но в конце концов вынуждена была принять его. Ей дали отпуск, первый за всю войну, отпуск лишь на десять дней. Поспешила домой, в Рогозцы. По письмам ей уже было известно, что мать и сестренка выжили, хотя и настрадались за время оккупации немало: немцы выгнали их из дома, местные прислужники врага грозились матери всеми бедами за то, что Саша и ее братья служат в Красной Армии.

Наконец-то после двухлетней разлуки впервые увидела мать — постаревшую, иссушенную заботами и тревогами за всех своих детей. Как радостно было Саше вновь очутиться в родном доме, доме ее светлого детства. Но на дорогу домой ушло из-за транспортных трудностей военного времени больше половины отпуска, а надо было еще успеть вовремя обратно. Только сутки побыла под родимым кровом, заглянула к матери Клавы Проскуриной. Вместе вспомнили... Мать Клавы призналась: «А я все ее жду». Матери не устают ждать.

Когда вернулась из отпуска, ее назначили на спокойную работу в тыловой штаб.

К этому времени — было уже начало лета — Саша получила письмо из Севастополя, который еще 9 мая 1944 года был освобожден. Письмо было от брата Петра, флотского офицера, которому Саша писала из госпиталя. Он писал, что очень обеспокоен ее здоровьем, и предлагал оформить ее перевод к себе, на Черноморский флот. Саша подумала и согласилась.

Так она неожиданно для себя оказалась на флотской службе.

А потом замужество, увольнение в запас, переезды с мужем, офицером флота, на жительство из одной военно-морской базы в другую, рождение сына...

Быстро проносятся годы, то посветив счастьем, то накрывая тенью горя. Похоронила мужа. Вырастила сына. Еще годы... Соединила свою жизнь с жизнью человека, который много лет, еще с дней ее юности, ждал этого. А годы бегут, бегут... Вот уже отпразднована свадьба сына, а потом — и рождение внучки. И все время — работа, бессменная работа в библиотеке.

Чем моложе читатель, тем больше опекает его библиотекарь Александра Александровна Заваляева. Мальчишки, девчонки — с этими читателями больше всего забот. Как хочется ей всегда, чтобы их любимыми героями стали фурманевские Чапаев и Петька, фадеевские Левинсон и Метелица, разведчики из «Звезды» Казакевича и многие другие ее ровесники и соратники, на века оставшиеся жить на страницах книг и в памяти поколений. Она старается, чтобы ее молодые читатели извлекли из книг уроки мужества. Ведь именно этому — учить людей мужеству — еще давно звал Алексей Максимович Горький, постоянно зовет история и сама жизнь.

Бывает, что какой-нибудь мальчуган, выбирая из книг, предложенных ему Александрой Александровной, ту, что про войну, вдруг спросит:

— А правду говорят, что вы на войне разведчицей были?

— Правда, — немногословно ответит она: такой вопрос ее непременно смутит.

— А про вас книжка есть?

— Ну какая может быть про меня книжка! — услышит он в ответ. — Книжки только про больших, настоящих героев пишут. Вот, выбирай...