Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко Страница 21

Надо спешить отдать свой голос за республику, пока в Красноармейске тихо и нет бандеровских молодчиков. Не дай Бог случится стычка. Страшные вести дошли о зверстве нацистов в Одессе. По телевизору правду не показали, ограничились коротким сообщением о подавлении мятежа разбушевавшихся докеров в Доме профсоюзов. Но ведь враки! Правду под замком не удержишь при современных-то средствах связи. Российские телеканалы показали жуткую расправу с активистами, выступившими против киевской власти. Сожгли заживо и убили сорок восемь человек, что заблокировались в здании. Дом закидали коктейлями Молотова, вспыхнул пожар. Тех, кто выпрыгнул из огня, добивали на асфальте битами. Волосы встают дыбом от жестокости, от ужаса расправы леденеет кровь в жилах! Надо торопиться. Утро над городом плывет солнечное, теплое, можно налегке пойти, в блузке с коротким рукавом и в юбке.

– Костя, – окликнула Тамара внука, – пей чай с ватрушками, собирайся в школу на тренировку, а я пойду скоренько проголосую. Пусть к нам всякие молодчики руки не протягивают.

Внук у Тамары Ивановны старшеклассник, утрами жмёт гантели, упражняется с гирей пудовкой, вертит ею на разные лады на турнике, что стоит во дворе с отцовских времен, крутит «склёпки, солнце» и другие фигуры. Дух захватывает! Второй год входит в сборную молодежную гимнастов города, мечтает поехать на соревнование в Донецк. В Красноармейске он чемпион в многоборье, особенно удачлив на перекладине.

Тамара протерла лицо, особенно тщательно под глазами тампоном с огуречным лосьоном, разглаживая набежавшие морщинки, хочется по-прежнему выглядеть молодо и привлекательно, хотя годы берут своё, особенно фигура тяжелеет, не так чтобы уж, в противовес своей старшей сестре, но жирок накапливается.

«Ты, баба, на велосипед сядь и гоняй, или в день по пять километров широким шагом покрывай, – советует внук-спортсмен, – вот и сбережешь фигуру». Сын Андрей поддакивает. Нынче он снова с женой уматнул на заработки в Россию, в сибирские края, где когда-то и она жила в молодости сначала у сестры замужней, потом, выскочив замуж, куковала у свекрови. Не пожилось, характерами не сошлись, как два берега одной реки. Расстались. Она вернулась на родину, в дом к живому, но давно вдовому тяте. Никого уж из стариков не осталось, ни среди родни, ни среди соседей. Отец Андрея, бывший муж, здравствует. Но у него другая семья. Однако Андрея не чурается, помогает устроиться на работу, и первую неделю, пока дело не выгорит, живёт у него. Что ж не помочь родному сыну, не бандеровский же изверг.

Тамара подошла к зеркалу, наследство от мамы, в старинной массивной оправе, пора бы уж заменить на современное трюмо, да жаль – память, как и весь дом-усадьба. Век считай всему. Дед застолбил участок на краю хутора, дом пятистенный на вырост семьи поставил из кирпича, стоит на хорошем фундаменте, только слегка просел, а кирпич на солнце зачервонел, словно позолоченный. Крышу, помнится, мхом подернутую, трижды перекрывали, внутри дома не раз капитальный марафет наводили. Сначала просто стены и потолки под штукатуркой белили с синькой, потом стали обои клеить, а как европейские товары пошли, кухню, туалет с ванной в пристройке – под кафель отделали, потолки всюду квадратной узорной синтетикой облепили. Благодать, не надо известковой щеткой махать каждый год. Деревянные окна заменили пластиковыми, двери железные навесили, полы перестелили. В комнатах дорогие обои – глаз радуют. Чего не жить в обновленном доме, который подцеплен к горячей и холодной воде. Огород с садом – то главное преимущество перед жильцами многоэтажек и тянет на многие тысячи как в удобстве, так и в прямом виде – прибыльном. Под грядки всего две сотки, но для овощей хватает, ягода своя. Из сада иной год сливы, яблок, груш не вынесешь. Тамара любит за овощами ходить. Приварок к столу добрый. В августе, в сентябре пластается, как и всяк житель, запас на зиму создаёт, банок вереница, бочонок, дедом сработанный, дубовый под капусту с арбузами. В погребе все полки заставлены солениями.

В зимние месяцы семья удваивается: возвращается сын с невесткой после заработков в Сибири. Обновы везут, сберкнижками машут перед носом с суммами в долларах, в карманах на расходы российские купюры. Недели две бражничают, вспоминают сибирскую непогоду веснами и осенью, жару июльскую и работу от зари до зари на стройках, а то и на вахте. Дальше безделье: отсыпаются медведями в берлогах, сидят днями у телевизора, нагоняя растраченный вес под лямкой запального труда. Бывало, соберутся на море в азиатские страны, загорают, купаются, прожигают заработанное. Укоры материнские не принимают, мол, на то и горбатились большую часть лета, чтобы на пляже у теплого моря распрямиться.

Тамара посмотрела на себя придирчиво в зеркало, напомадила поблекшие губы, подвела брови, удерживая былую красоту молодости, вспоминая, как раньше не знала никакого макияжа, гордясь своей привлекательностью правильного лица с белокурой пышной прической, вспоминая своих многочисленных ухажёров, которые подносили ей цветы, готовые петь под окном серенады, если был бы голос. Один даже сочинял стихи и читал их, корявые, но переполненные чувствами. Тамара долго никого не допускала к своему сердцу, а вот отца Андрея, допустила. Сыграли роскошную сибирскую свадьбу, побывали на Красноярских Столбах вместо свадебного путешествия и окунулись в обыденную жизнь, поначалу воркуя, как два голубка, весенними днями перед кладкой яиц. Оказалось ненадолго. Свекровь потом обвинила, мол, виною стали веселый общительный характер невестки да броская красота, что по-прежнему привлекали парней. Стихоплет продолжал посвящать ей вирши, старлей из воинской части дважды перехватывал идущую с работы и уже беременную Тамару, умоляя бросить невзрачного и не достойного её мужа и удрать к нему, идущему на повышение с переводом из этого захолустья в краевой центр.

Атаки поклонников были замечены доброжелателями, переданы мужу и свекрови, затем последовали скандалы и ревность. Тамара уехала рожать сына в родной город, да так и осталась там. Через полгода муж приехал в Красноармейск за ней, исхудавший, нервный и подурневший внешне. Умолял вернуться с сыном, мол, он ни за что больше не будет слушать ни мать, ни кого-то постороннего, ибо жить без Томы не может. Просьбы его превращались в унизительное ползание перед женой на коленях, раздражали и превращались в раскаленные скандалы с криками, матершиной, оскорблениями, едва не до кулаков со стороны слабой половины. Поведение человека зависит от образованности, так же как его лексика. Она у обоих была не очень высокая, в пределах средней школы, средне-народная, рабочая, с годами, разумеется, обогащалась с помощью самообразования новыми знаниями, активной жизни в коллективе,