Выстрел - Игорь Немодрук Страница 20

Глава 7

10 июня

Люди говорят, что на сороковой день журавли вновь кружили над Куликовым полем…

Выстрел

Памяти Максима Гулевского, позывной Двойка,

погибшего 26 марта 2016 года в Докучаевске, посвящается

– К мишеням бегом марш!

Команда выбросила Игоря из лёжки. Ноги в тяжёлых берцах вязли и разъезжались в каше из раскисшего снега, впереди и по бокам сопели снайпера-соратники. Оскальзывались, матюгались, подкалывали на ходу друг друга. «Магазин отстегнул, патрона в патроннике нет, на предохранитель поставил, винтовку плащ-палаткой укрыл, вроде ничего не забыл. Бежать, не отставать!» – на ходу перебирал в мыслях Игорь, меся стометровку в двенадцатый уже сегодня раз.

Все, тяжело дыша, подбежали к мишеням, каждый к своей – листку бумаги формата А-4, с чёрным, фломастерным кружком в центре. Листки были пришпилены кнопками к транспортёрной ленте[7]. Старая, толстая резина, вынесшая на своей широкой спине тысячи тонн угля из никому уже неизвестных шахтных глубин, доживала свой век на стрельбище военного полигона, терзаемая пулями калибра 5.45 и 7.62. Здесь, у подножия ржавого террикона, на огневом рубеже в сто метров, тренировались в стрельбе или приводили оружие к нормальному бою[8], снайпера, пулемётчики и бойцы других воинских специальностей отдельного батальона спецназа молодой и непризнанной Донецкой Народной Республики. Вот и сейчас восемь бойцов сводной группы снайперов тщательно, с линейками, изучали дырки на своих мишенях, определяли СТП, расстояние СТП от КТ[9], замеряли кучность, хвастались или досадливо матерились – в общем, занимались каждодневной, рутинной работой снайпера на тренировочных курсах. Как пианист должен играть, чтобы быть пианистом, так снайпер должен регулярно стрелять. Руслан, инструктор, вот уже третий месяц гонявший их в хвост и в гриву, поочерёдно подходил к каждому, оценивал, делал свои замечания.

– Та-ак, это у нас Одесса. Сколько рассеивание? – хитро взглянув на Игоря, потом на мишень, спросил он.

– Шесть с половиной сантиметров

– Плохо! Для тебя плохо. Норма для СВД[10], вообще-то, не более восьми сантиметров, но ты можешь лучше. Работать надо.

– Бегать меньше надо. «К мишеням бегом, от мишеней бегом…» – бурчливо ответил Игорь. – Бегаем как малахольные по полигону, шо лоси по тайге, а потом пульс зашкаливает и ствол ходуном ходит.

– Это ты укропам в бою пожалуйся. Они тебя, глядишь, и пожалеют, дадут отдышаться и спокойно прицелиться. Так?

– Эти дадут… Догонят и ещё раз дадут, – тихо буркнул Игорь, понимая, что инструктор прав. И добавил: – Но мы – спецназ, нас хрен догонишь! Уж не знаю, как стрелять, а бегать мы на этих курсах научились!

– Ну, раз научились, тогда быстренько собирайтесь и на второй рубеж бегом марш! – ехидно усмехнулся Руслан.

Вторым рубежом был высокий, под два метра, бруствер, насыпанный за пятьсот метров от террикона. Мишени были разнообразны – бумажные на фанерных щитах, металлические из толстого листового металла, вырезанные в форме человеческих фигур в полный рост и по грудь. В один ветреный день были даже оранжевые шарики для пинг-понга, отчаянно трепыхавшиеся на верёвочках на удалении двести метров. Тогда свои шарики сумели разнести лишь двое из восьмёрки. И дистанция до мишеней была тоже разнообразной. В металлические мишени стрелять было приятней. К бумажным приходилось бегать, смотреть результаты. А к металлическим надо было только прислушиваться, они на попадание отзывались приятным «дзин-нь!».

Неделю назад кто-то из ребят притащил на бруствер кусок линолеума, спасая форму и карематы[11] от снега и донецкого чернозёма. И где только раздобыли его в этой глуши, где до ближайшего цивилизованного строения было километров пять?! Игорь укладывался на своё место, раскладывая рюкзак-эрдэшку[12], пачки патронов, умащивая поплотнее камуфляжную штанину, набитую песком – мешочек для упора винтовки. Укладывался и философствовал про себя, глядя на линолеумный орнамент и выдавленную квадратную выемку, в которую так удобно при стрельбе упирать правый локоть: «Интересная штука – жизнь. Шо у людей, шо у вещей. Такие завороты, бывает, делает, шо любое кино отдыхает! Вот взять этот линолеум… На каком заводе его сделали? В каком году? Может, ещё при Брежневе. Лежал себе на полу в какой-нибудь квартире, шлёпали по нему детские пяточки и хозяйские тапочки… Сколько б он мог рассказать! Вот, например, эта выемка, наверняка от кровати. Какие женские стоны он помнит, когда делали на этой кровати детей? И как потом ножки этих детей шлёпали по нему, когда малыши бежали к родителям под одеяло». Игорь с улыбкой вспомнил, как приучали младшую дочь, ей тогда три годика было, спать отдельно, в детской комнате. И как она бегала к родителям в постель по несколько раз за вечер, причём каждый раз несла перед собой свою подушку, прижимая её к груди ручонками. «Шесть лет прошло уже. И три года, как Алёнку не видел, – мысли Игоря текли дальше. – Кто бы мне тогда сказал, шо у нас будет война, да ещё такая дурная, братоубийственная, шо я в свои пятьдесят лет буду иметь позывной Одесса и буду бегать наравне с молодыми, стрелять из СВДэшки, которую до этого и в руках не держал?! Вот и получается, шо у нас с этим линолеумом судьбы похожи».

– По четыре патрона заряжай! Работаем на неизвестную дальность, – вырвал Игоря из раздумий голос Руслана. – Марс, мишень номер пять, Геолог – девять, Одесса – три… Стрельба по готовности!

Привычными движениями заполнив четвёркой латунных молодцов магазин и вщёлкнув его в винтовку, Игорь приник к оптическому прицелу, выискивая среди группы щитов, рассыпанных на различной дальности, мишень с крупной цифрой «3». Определить до неё дальность было плёвым делом – третий месяц уже на этом полигоне как-никак, наизусть всё помнится. «Тройка» была на трёхстах восьмидесяти метрах. Взявшись двумя пальцами за верхний маховичок, на секунду задумался и выставил его на дальность «400». Передёрнул затвор, опять приник к окуляру прицела и слился, наконец, с винтовкой в единый снайперский комплекс. Поёрзал слегка, устраиваясь поудобнее, нащупал правым локтем выемку и замер, успокаивая дыхание. Четырёхкратная оптика ПСО[13] сделала все предметы чёткими, фанерный щит и мишень были отлично видимы, даже скотч, которым листы бумаги примотали к фанере, слегка отблёскивал. Сетка у прицела была очень удобной.

«Дистанция триста восемьдесят, а прицел на четыреста, значит, берём чуть ниже… – Игорь подвёл стрелочку уголка на сетке прицела в кружок мишени, потом опустил её вниз, сравняв с нижним обрезом листа. – Ветер слева, четыре метра в секунду, значит, поправка влево, 0.23 умножаем на четыре, получается 0.92, почти