Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко Страница 18

150 народных депутатов, выдвинут ультиматум областному совету: до девяти часов вечера собрать внеочередную сессию, чтобы принять основополагающий акт о самостоятельности области. Одновременно координатор движения «Русский восток» Антон Гурьянов в вестибюле здания вместе с другими участниками торопливо провозгласил государственную самостоятельность Харьковской народной республики. Эта поспешность не нашла одобрения среди некоторых активистов и недавно самопровозглашенных депутатов.

Предложение о созыве областного совета повисло в испуге действующих руководителей, началась проволочка для сбора сил противодействия активистам антимайдана. Как только назначенный срок созыва истек, митингующие по громкой связи включили богатырскую песню «Священная война» и стали занимать здание харьковской администрации. Великая мелодия и слова будоражили души участников, звали на решительные действия. Кордон милиции у здания выстоял всего несколько минут. Стражи порядка были солидарны с восставшими и беспрепятственно пропустили избранных депутатов в кабинеты, наивно полагавших, что победили без захвата средств связи, транспорта, арсенала с оружием, без наращивания сил за счет сторонников, формирования из них боевых отрядов и всего того, что необходимо для удержания власти.

Между тем силы противодействия собирались. Андрей Билецкий распахнул свою узкую грудь, вынул холодное сердце перед теми, кого по своему разумению готовил к будущим схваткам, и перед собравшимися многочисленными сторонниками сказал:

– Патриоты Украины, наша державность в опасности, раздавим сепаратистов безжалостно! Мы вооружены идеей нации стать великой, у наших противников ничтожная идея – бежать из нашего стана со всеми богатствами, которые мы создали вместе! Из крепких парней я создаю батальон «Азов», вооружившись огнестрельным оружием, мы встанем на смертельную борьбу. Слава нации!

– Слава нации! – нестройно раздалось в толпе.

– Не слышу! Слава нации! – поднял руку вожак и резко опустил.

– Слава нации! – прогремело над толпой.

– Пусть этот клич служит нам духовной пищей! Разобраться колонной по четыре! – раздалась команда.

Первыми на арену вышли люди в милицейской форме. С внушительными шлемами на голове, они имели табельное оружие, быстро построились в шеренгу и под командой офицера двинулись к зданию харьковской администрации, где забаррикадировались активисты антимайдана. Наступающие знали о том, что противник не имеет огнестрельного оружия, а лишь травматическое. Атакующая шеренга, окрыленная идеей превосходства, смело приближалась для подавления сопротивления и ареста зачинщиков. Общее командование над правительственными силами взяли на себя прибывший накануне министр МВД Украины Арсений Аваков, бывший губернатор Харьковской области, хорошо знавший вожака патриотов, а также командующий Внутренними войсками Украины Степан Полторак. Опасаясь усугубления ситуации с сепаратизмом, во всём городе были подняты в ружьё различные группы сторонников Евромайдана. Харьковский аэропорт был взят под контроль спецназом, чтобы не допустить высадки российского десанта. К штурму привлекли спецподразделение «Ягуар» из Винницкой области, которое в тот момент находилось в Харькове случайно и направлялось на ротацию в Славянск. Силы оказались внушительными, им удалось без жертв низложить бунтарей, задержать 74 человека.

Это был пик протеста харьковчан против неконституционного захвата власти в Киеве. Дважды возобновлялись попытки созыва митингов, устройства палаточного лагеря. Поскольку и ранее мнения в отношении статуса области разделились: одни требовали полную народность, другие федеративное устройство со статусом русского языка как второго государственного, наступил спад, начались репрессии.

Дед Белянкин, как и большинство пожилых людей Харькова, лишь наблюдал за событиями, ворчал на кухне в адрес бестолковщины со стороны активистов антимайдана. При опасности он не станет прятать голову в песок, скажет своё слово, но его никто не спрашивает, видя в нём отработанный материал. Он и сам понимал свою малость, но из былинок складывается веник, которым можно вымести из избы весь мусор. К сожалению, видел свою малость даже во влиянии на членов семьи, особенно на внуков. Им не интересен мир его мыслей, занятий, увлечений, наклонностей. Их мало интересовала политика, экономика страны, хотя он-то как раз в том был дока. Знал едва ли не всех президентов стран Запада, премьеров, уровень жизни этих стран, рост или падение экономики, на чём и кто выигрывает. Мог дать исчерпывающий ответ на эти темы, порой вступал в дискуссии с зятем, поскольку тот был часто рядом, но, к сожалению, его мало интересовали предложенные темы, фанатичного любителя игровых видов спорта, особенно футбола и хоккея. Тут он бывал на коне: знал тренеров, игроков, наперечёт победы и поражения украинских команд. Мог ответить на любой вопрос, подобно участнику телеигры на миллион. Однако дед стал замечать за зятем в адрес российских атлетов нелицеприятные отзывы, злорадство по поводу обвинений в допинге или поражения команд.

– Пророссийские мятежи в Харькове накрылись медным тазом, – сказал он однажды за ужином, – есть предложения от знакомых мужиков вступить в батальон «Азов», там хорошо платят.

– Чем будет заниматься этот батальон? – спросил Владимир Ильич.

– Махру вытрясать из сепаратистов с помощью оружия, – со злорадством ответил зять. Мария же при этом промолчала.

– Что же ты решил?

– Пока об этом голова не болит. Но я не прочь кое-кому надрать холку, чтоб не секотили.

Владимир Ильич не стал выяснять, о чьей холке идёт речь, но догадывался по тому настроению зятя и дочери, когда они в хорошем расположении духа смотрели новости, вещающие о том, как ополченческие силы Донбасса откатываются на восток под натиском националистов. Теперь понятно, почему дочь Мария отказалась обсуждать поступок Оли – уничтожение дорогих фотографий.

Владимир Ильич видел в фильмах о войне многие смерти бойцов, командиров, детей, женщин. Они всегда напрягали сознание и нервы, порой выдавливали горючую слезу, способную прожечь плоть до самого сердца. С содроганием читал книги о войнах, но все сцены, то ли от похожести ситуаций, то ли от обилия этих смертей, этой человеческой беды, с которой нормальный и простой человек-труженик не может мириться, со временем сглаживались, забывались. А вот жуткая сцена югославского короткометражного фильма о войне на Балканах врезалась в память на всю жизнь. Он видит эту сцену с ужасом, и чем старше становится, тем разительнее сцены.

Сюжет фильма прост: гитлеровцы гонят на расстрел колонну партизан и жителей села, в основном молодых людей. И среди них идут два парня Владык и Мнишек. Их отец, человек в годах с сединой и в изодранной рубахе, как и его душа от отчаяния, суетливо семенит вдоль этой колонны, спотыкаясь на камнях. Рядом с ним широко шагает надменный офицер-каратель. Отец просит офицера отпустить сыновей, так как они в партизанах не были и готов вместо них сам пойти на расстрел. Офицер, размахивая пистолетом, говорит:

«Хорошо, я отпущу одного из твоих сыновей, только назови его имя».

Сыновья слышат, о чём идёт торг, поворачивают головы в сторону отца со вспыхнувшей надеждой на жизнь. Отец после замешательства отвечает офицеру,