Выстрел - Игорь Немодрук Страница 17

Очевидно, и правосеки это понимали на каком-то инстинктивном уровне, потому так дружно и не сговариваясь они сбили с голов шапки. Покончив с этим, они принялись избивать уже серьёзно. Посыпались удары битами и дубинками. Со всего размаху, без всякой жалости и опасения убить, даже с явным желанием убивать! Куликовцев ударами сбили в подобие строя, к каждому пристроился один или два «контролёра». И так, под крики: «Ну что, помог тебе Путин?!», «Пи****сы путинские, теперь под нарами кукарекать будете!», осыпая ударами и пинками, их погнали к воротам. У Игоря опять сбили кепку, он умудрился поднять её из лужи, мокрую и грязную упрямо водрузил на голову. В нём вообще подымалось какое-то остервенение и упрямство. И острое сожаление, что так легко отдал дубинку, что нет с ним сапёрки, что не расколол пополам холодно-равнодушную морду главного правосека, ведь так близко был. В третий раз кепка улетела уже безвозвратно.

Игорю прилетело несколько чувствительных ударов по голове, но крови вроде бы не было и боли не было тоже. Зато у других кровь уже проявилась. У Миши капало с губы, у парня впереди заливало глаза, он всё время смахивал рукой густые капли. Справа и слева, впереди и сзади постоянно мелькали взмахи дубинок, хлопцы словно зерно молотили. И всё это под непрекращающийся жуткий, нечеловеческий вой толпы. Игорь почти не видел лиц, взгляд никак не мог остановиться на ком-то одном, а если и вычленял кого-то, то внимание тут же отвлекалось на другое. От ворот, двумя шеренгами, менты выстроили щитами алюминиевый коридор, уходящий куда-то в глубь этого беснующегося человеческого моря. Какой-то молодой куликовец в белой рубашке вдруг упал на четвереньки и, по-детски завывая и всхлипывая, быстро-быстро перебирая всеми конечностями, попытался нырнуть под милицейские щиты. Зверь-толпа радостно взвыла. По белой спине замолотили с утроенной силой, по ту сторону щитов тоже забурлило и замелькали дубинки. Молоденькие менты испуганно смотрели в щёлки между краем щита и беретами, не предпринимая ни малейшей попытки помочь человеку, отчаянно бросившемуся под их защиту. Избитого и окровавленного куликовца, радостно улюлюкая, выволокли за ноги и бросили обратно в строй.

– На колени! – проорал кто-то из правосеков. – На колени, суки!

«На колени! На колени их!» – радостно подхватила толпа на разные голоса.

Игорь снова понял, что сейчас умрёт. Там, в здании не умер, но здесь уж точно умрёт. Он не сможет стать на колени, и теперь его забьют.

– Я на колени не встану, – тихо сказал он. «Ну как я встану перед ними на колени?! А вдруг сын увидит, как я стою на коленях! Нет уж, хрен им!» – мысли бежали быстро, как сайгаки, расстреливаемые в степи из вертолёта. И так же, как сайгаки, мысли скакали и шарахались в сторону. Ясно представился хруст собственных костей, ломающихся от удара бейсбольной битой по лицу. Было дико страшно. Страшно невыносимой боли и ещё страшнее от представившейся беспомощности и никому не нужности калеки.

– На колени! – проорал Игорю в лицо контролировавший его правосек, мужичок лет сорока пяти.

– Я на колени не встану, – упрямо повторил Игорь, глядя ему в глаза.

Таки упрямство было сильнее страха. Что уж там увидел правосек во взгляде Игоря – упрямство или ещё что другое, неизвестно. А может, был не такой безбашенный, как молодые его соратники. Только он схватил Игоря за руку чуть выше локтя и, сделав ногой подсечку, повалил боком на мокрый асфальт. Это, наверное, спасло от унижения и других куликовцев, потому что и всех остальных повалили, усадив таким образом в лужу, натёкшую из перерезанных пожарных шлангов. И вновь принялись избивать. С диким упоением и с такой же дикой жестокостью.

Им было тесно в этом узком коридоре, они мешали друг другу, не каждый мог вложить в удар всю силу, но хотя бы тычком, протянув руку, ткнуть поверженного врага и с довольной улыбкой, словно не пакость он совершил сейчас, а к святыне причастился, отойти в сторону. Наверное, так эта сила, что вырвалась из преисподней и чёрным смерчем воющая сегодня над Одессой, причащала своих новых и старых адептов к тёмной, мутной своей лже-святыне.

Игорю обожгло резкой болью правый бок. «Ножом пырнули, суки!» – подумалось в первую секунду. Но это был не нож – электрошокер. Его хозяин, втягивал руку и выглядывал из-за плеча мешавшего ему правосека, довольно улыбаясь и заглядывая в лицо Игорю, словно спрашивая: «Ну как я тебе?»

«Пидор бесноватый, как и все вы тут», – мысленно ответил Игорь, сплёвывая в сторону.

Чтобы хоть как-то прикрыть голову от удара, но и чтобы не привлекать к этому внимания, он, не переставая, ерошил себе волосы на голове. Но это не помогло. Какой-то правосек лет тридцати, словно резвящийся на футбольном поле переросток, умудрился воспользоваться секундным просветом в толпе и с короткого разбега врезал Игорю берцем в лицо, словно пенальти ударил. Под левым глазом ослепительно треснуло и запульсировало тупой болью. Тёплое закапало на ноги и потекло за воротник на грудь.

«Треснула бестолковка. Достали-таки, твари!» – с тоской подумал Игорь, закрывая ладонью рану.

Толпа продолжала бесноваться и неистовствовать. Кто-то бил, кто-то снимал и радостно комментировал, были и парочки студенческого возраста, девушки восторженно подпрыгивали и взвизгивали при особо удачных моментах. К совсем молодому куликовцу, подскочил худощавый правосек лет тридцати пяти, с рюкзачком за плечами и начал орать, нагоняя жути: «Я узнал тебя! Это ты моего друга на Греческой застрелил!»

Правосек быстрым движением извлёк откуда-то горсть разноцветных патронов в пластиковых гильзах и принялся запихивать их в карман сидящего.

– Дяденька, это не я! Меня там не было, дяденька! Не я это! – Парнишка, от ужаса теряющий соображение, отпихивал эти патроны от себя и пытался убедить врага в том, что тот и сам прекрасно знал.

Но были среди этого кипения ненависти и жестокости нормальные люди. Какие-то мужчина и женщина, уворачиваясь от мелькающих дубинок и бормоча всем: «Мы медики. Пропустите, мы медики», пытались хоть как-то помочь истязаемым. Они доставали из сумок бинты, прикладывали к ранам, перевязывали. Но только они оставляли одного раненого и переходили к другому, как только что перебинтованный опять принимал удары на свою бедовую голову. У Игоря перед глазами мелькнула бита, слева раздался глухой стук. Парень, сидящий рядом с ним, от удара по лбу откинулся на спину и уставился остановившимся