У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик Страница 13

Спи спокойно, дорогой товарищ, ты честно выполнил свой долг перед Родиной.

И снова шли будни заставы.

А потом была осень, долгая и щедрая. Пришла она в том, 1937 году с грибами, ягодами, с летящими паутинками, с буйством красок и косяками перелётных птиц, готовящихся в обратный путь. В сентябре солнце было всё ещё по-летнему тёплое и сильное.

Но над Тонечкой и Гришей понемногу начали сгущаться тучи.

Тонечка опять оказалась на виду.

Засияла новой женственной красотой.

И вышло нехорошо.

Холостой начальник тыла сахалинских погранвойск её заприметил. Не раз и не два приезжал он на заставу якобы «по делам», а сам приходил к общежитию… поговорить… Один раз получил «автограф» через всю щёку, другой раз, когда Тонечка рубила дрова в сарае, огрёб за дерзость свою от неё поленом по хребтине и позорно бежал. Скрыть этот «афронт» ему было невозможно, и он, вроде как со смехом, выговаривал Григорию:

— Ну, строга твоя жена, шуток не понимает!

Григорий перемолчал, зло глянул на начальника. Какие тут шутки?

И дело на том не кончилось. На Григория нежданно пришла анонимка, что у него в сундуке якобы спрятан халат с драконами.

И опять судьба вмешалась. Григорий узнал о готовящейся против него злой интриге, в конце которой весьма вероятно, даже непременно был бы арест, и сам пошёл ва-банк. Он явился к партийному начальству с таким напором и такими словами:

— Если я — потомственный крепостной крестьянин — враг народа, то кто тогда друг народа? Анонимщик?

Надо было знать эмоциональную силу молодого Григория. Она, как цунами, сметала города и океаны! И почти пошитое дело было «пока» убрано под сукно.

Не будучи наивным, Григорий понял, что начальство, желая заполучить Тонечку, его, Григория, уберёт рано или поздно. Он написал прошение о переводе в любое другое место, мотивируя свою просьбу тем, что Тонечка переболела дифтеритом и получила осложнение на сердце, поэтому холодный и тяжёлый климат Сахалина был ей труднопереносим.

И его просьбу удовлетворили!

Рука судьбы проявилась и в том, что очень скоро пришёл приказ о переводе Григория, а того начальника надолго вызвали на материк.

Мусенковы ехали на пароме во Владивосток. Тонечка дрожала всю переправу, ведь паром был ещё в ведении Сахалина.

Вдруг пришлют телеграмму! Вдруг их вернут!

Но обошлось. И молодая семья спокойно сошла на берег материка.

В Приморье начиналась золотая осень! Тонечка, сидя у окна вагона, вертелась в нетерпении, рассказывала Грише, что казаки-первопоселенцы особым воображением не отличались и станции называли просто по порядку, считая речки, текущие из центра Владивостока: Первая речка, Вторая речка.

А вот и Угольная! Гриша, подхватив чемоданы и Лизочку, уже выскочил на перрон.

— Верочка, дай маме ручку. Сходим.

Сердце бежало впереди Тонечки.

Знакомая и родная улица!

Синяя сопка, зелёная, но уже кое-где желтея и краснея в осенней листве, плывёт в сентябрьском мареве на горизонте…

— Мама! Это мы! — захлебнулась Тонечка слезами.

— Катерина Павловна, принимайте гостей!

Для торжественной встречи Григорий надел новую летнюю форму, хоть не так-то и тепло было. Стоял у калитки в белой гимнастёрке, белом френче с белыми же брюками навыпуск, в щегольских полуботинках. На фуражке красовался белый чехол. Тоня с гордостью поглядывала на стройного красавца мужа.

Вот он каков, её Гриша!

Орёл!

Всплеснула руками Катерина, забывши все обиды, кинулась целовать дочь. Радостно накручивал ус Степан, пожимал руку Григорию. Ожидал своей очереди поздороваться с дочерью, давая женщинам нацеловаться и наплакаться вволю.

Старшие Тонины братья, их жёны, младшие Тонечкины сёстры — все суетились вокруг по дому и двору. Накрывали стол, готовили комнату дорогим гостям.

Тонечка приехала! И семью привезла!

Бабушка Катерина нарадоваться не могла на своих внучек. Особенно понравилась ей беленькая годовалая Лизочка, тихая и миленькая.

Верочка щебетала и ветерком носилась по бабушкиному дому, Лизочка с трудом топотала по комнатам. Родственники малышек ловили и… кто целовал в щёчки, кто подбрасывал в воздух, кто нежно прижимал к груди. Никогда на них не выливался такой ливень любви и внимания взрослых. Скоро девочек сморило. Тонечка и Катерина тихонько отнесли их в комнату и уложили.

А старшие чинно уселись за стол, и началась серьёзная и обстоятельная беседа.

— И куда вы теперь?

— Далеко. На другой конец страны. В Бессарабию.

Ахнули.

Так далеко!

Никто из сидящих за столом из Приморья не выезжал.

Тонечка первой всю страну увидит! Всю огромную советскую страну!

Завистливо глянула сестра Таня на Тонечку: той предстоит проехать по всему Транссибу, столько посмотреть, а она, Татьяна, видно, весь век свой сиднем просидит тут, на одном месте.

А Тонечка была и рада, и не рада такому большому путешествию с маленькими дочками на скудные подъёмные, выданные Грише. Но о том молчала. Не хотела портить встречу с родными.

Вся многочисленная родня Катерины — Беловы — пришла посмотреть и приветить непокорных Мусенковых, настоявших в своё время на своём.

Вставших за свою любовь.

Крепость духа всегда уважается русскими людьми. А тут ещё сами такие юные, красивые, и девочки их прелестны. Сколько рук пожал Гриша, сколько рюмок выпил за знакомство, об этом наша история умалчивает.

В общем, произошло всеобщее семейное примирение.

Катериной Павловной был, наконец, Григорий официально признан зятем. По этому поводу Гриша с тестем Степаном даже на пару напились от счастья, хотя оба к спиртному были всю жизнь весьма и весьма равнодушны. Тонечка всласть наговорилась с матерью и сёстрами, родными всех мастей и колен.

Но всё хорошее имеет обыкновение быстро заканчиваться. Через несколько дней пора было ехать на новое место службы.

Вся родня пришла провожать Мусенковых на вокзал Владивостока. Катерина плакала. В последний раз обняв дочь, она сунула той в руку крохотную коробочку.

— Это тебе. От нас с отцом.

Опять слёзы, объятия.

Поезд сердито фыркнул, дал гудок и пошёл, набирая ход, перестукивая колёсами. Тонечка открыла коробочку. Там лежали небольшие золотые серёжки…

Ласковый привет от отца-матери.

Благословение в дальний путь.

Шёл сентябрь 1937 года.

9. Бессарабия. Письма Тонечки

И отправилась Тонечка в своё первое большое путешествие с востока на запад через весь-весь Советский Союз.

Измерили они с Гришей свою страну телеграфными столбами за окном вагона, бегущими рядом с насыпью, как верный пёс рядом с хозяином, крохотными домишками станционных смотрителей, бревенчатыми заборами поселений вдоль Великого Сибирского пути, медной осенью тайги, звёздными ночами и дождливыми рассветами, стаканами безвкусного, но обжигающего чёрного чая в железных подстаканниках… и длинными разговорами попутчиков. Болотами и горными кряжами, тоннелями и бесконечными мостами.