Избранные произведения - Пауль Хейзе Страница 58

С нарочитой обстоятельностью Конрад проверил сбрую, осмотрел зубы лошади, подсунув ладонь, проверил подпругу, все время следя за каждым движением отца.

— Бенедикт, надо немного подтянуть седельный ремень — он болтается.

И пока кучер выполнял приказание, Конрад ласково разговаривал с Лисси, которая сначала внимательно навострила уши, а потом принялась прясть ушами.

На плацу собралось несколько зрителей, чтобы поглазеть на грациозную, красиво оседланную лошадку. А из дома доносились приглушенные причитания женщин.

— Отец! Не согреши! Помни о Господе Боге!

— Конрад! И как тебе только не совестно перед нами и самим собой!

Растерянные женщины всплескивали руками, в своем нелепом страхе нерешительно сновали взад-вперед, робко пытаясь встать между отцом и сыном. Лисси занервничала, начала взбрыкивать, хотела встать на дыбы и лягнуть.

— Прочь от лошади, черт вас побери, проклятые бабы, — вынужден был огрызнуться кучер, так как с трудом удерживал Лисси.

В тот миг, когда Конрад собирался взять поводья у кучера, старик стал, расставив ноги, широко отвел руку в сторону и занес бич. Послышались сдавленные, испуганные крики, лошадь взбеленилась и сделала резкий прыжок, крутнувшись вокруг своей оси; кучер, изо всех сил упершись ногами, проклинал все на свете, а Конрад буквально впился ненавидящим взглядом в глаза отца, распаленные бешеной злобой.

Тут широким шагом подошла Катри и положила руку на плечо хозяину «Павлинов».

— Господин Ребер! — спокойно сказала она твердым, настоятельным тоном. — Лошадь не стерпит удар бича. Кроме того, она довольно горячая. Отдайте-ка лучше эту штуку мне. — И она осторожно вынула бич из руки старика, просто и надежно, будто так и полагалось.

Старик был настолько ошеломлен, что даже не успел сообразить, потерпит он такое или нет.

А тем временем Конрад легко и быстро вскочил в седло и теперь удалялся ускоряющимся шагом, отдав честь Катри и благодарно улыбнувшись ей.

Но за спиной он услышал возмущенный возглас сестры:

— Можно подумать, что Катри уже всем распоряжается в «Павлинах»!

Конрад направился к деревне, бездумно следуя путем, который вел вниз по меже, через вишневую аллею к железной дороге. Здесь он заметил, что переезд закрыт.

— Еще вполне можно переехать, господин Ребер, — дружелюбно пробормотал путевой обходчик и поднял шлагбаум. Но Конрад опередил его, осторожно и легко взяв на лошади преграду двойным прыжком.

Потом он устремился дальше, следуя между зданием вокзала и станционным трактиром. Справа он услышал веселое приветствие начальника станции:

— Счастливого пути, господин командир батареи!

Конрад ответил на него в том же духе:

— Желаю хорошо повеселиться, господин директор!

Напротив, слева, перед станционным трактиром стояла Нойберша, его хозяйка, с малышом на руках, глядевшим на Конрада круглыми от удивления глазами.

— Ты видел? — засмеялась она, глядя в глаза ребенку, и стала трясти его, словно куль с мякиной, стараясь растормошить малыша: — Ты видел лошадку? Видел, как хозяин «Павлинов» перепрыгнул на ней через шлагбаум?

— Тпру! Тпру! — лепетал мальчонка, повизгивая, а потом истошно закричал, потому что Нойберша готова была прямо-таки съесть его от избытка материнских чувств. А за садовой изгородью, под цветущим каштаном, бездельничала Юкунда, так называемая племянница Нойберши с лохмами на голове, похожими на непроходимый лес. Она вытаращила глаза на Конрада, но не двинулась с места, только грызла ногти. Сегодня Юкунда вырядилась в огненно-красную юбку, но, как всегда, забыла подпоясаться, отчего юбка болталась бесформенным балахоном. Будь она босиком — ни дать ни взять извозчица.

Конрад умышленно не хотел здороваться с обеими женщинами, а потому ехал, глядя в сторону. Оказавшись наконец на проселочной дороге, он поскакал рысью в сторону водного курорта. Вскоре он укоротил поводья, потому что опять был целиком поглощен мыслями о доме. И к чему ехать вперед? Определенной цели у него не было. Доказав, что только он один смеет распоряжаться Лисси, Конрад достиг цели. Но главное в том, что опасность, подстерегавшая дома, влекла его, будто магнитом. Он чувствовал: настоящий мужчина не станет оттягивать опасный момент и не уклонится от боя. Итак, он повернул назад, поспешно повторяя проделанный путь, и через несколько минут опять оказался у железнодорожного переезда. Но тут как раз подъехал поезд, а второй состав необозримой длины стоял перед семафором, ожидая разрешения на въезд. Конрад заставил себя переждать, отпустил поводья и стоял перед шлагбаумом, а Лисси любопытно обнюхивала окна вагона, словно хотела сказать: «Может, кто-нибудь из вас одолжит мне носовой платок?» Это был вагон второго класса. На Конрада смотрели скучающие лица, безмолвные и хмурые. Нет, ей-богу, в Лисси было больше человеческого, чем в них. Рядом в вагоне третьего класса слышались топот, улюлюканье, духовая музыка. Чьи-то головы высовывались из окна и снова исчезали в глубине вагона. Движения людей были угловатыми, резкими, несуразными. Пассажиры смущенно сновали по лестнице, сталкиваясь друг с другом. Но постепенно все взгляды сосредоточились на Конраде, одиноко возвышавшемся всаднике. Все дивились этому забытому зрелищу: человек верхом на лошади! Но поскольку Конраду вовсе не хотелось, чтобы праздные пассажиры пялили на него глаза, будто на ярмарочную диковинку, он повернул лошадь задом к вагону.

— Конрад! — окликнул его знакомый голос из какого-то заднего вагона. — Ты будешь сегодня дома около шести часов вечера?

Это был Лёйтольф, лейтенант пожарной команды из Вальдисхофа. Его серебристый шлем с пурпурно-красным плюмажем блестел издалека. Возле него появилось много латунных шлемов.

— А в чем дело? — спросил Конрад.

— Мы едем на прогулку в Рубисталь, чтобы проверить работу шлангов, а на обратном пути собираемся завернуть в «Павлины».

— Буду, — решил он после некоторых колебаний, так как не мог найти разумной причины, чтобы ответить «нет». Кроме того, ему нравились вальдисхофские пожарные — это были бравые ребята, верные своему долгу.

В передней части состава, вблизи локомотива, кто-то непрестанно размахивал носовым платком, пока, наконец, до Конрада не дошло, что этот знак мог касаться его. Повернувшись в ту сторону лицом, он узнал тетушку.

— Будь здоров, Конрад! — крикнула она ему срывающимся голосом. — Повеселись, развлекись и исправься! Ты недурно смотришься верхом на своей лошадке. Надо отдать должное, ты очень даже умеешь ездить верхом и маршировать, хоть это вполне бесполезные искусства. Зато ходить в поле за плугом тебе кажется слишком грязным, недостойным занятием, не правда ли?

Издали тетушка теперь казалась ему милой и дорогой сердцу, так что на душе у него даже потеплело. А поскольку поезд, кряхтя, пришел в движение, он крикнул ей в ответ, помахав рукой:

— Приезжай снова. Я на это рассчитываю.

— Расчеты кончаются головной болью, — прогорланила тетушка.

Поезд между тем набирал скорость.

— Стало быть, приедешь? Обещаешь мне?

— Посмотрим, если сгустятся тучи, — изо всех сил прокудахтала