Тайная жизнь термитов - Морис Метерлинк Страница 31

случается еще чаще – от несовершенства ее крыльев, препятствующего ей стремительно подыматься ввысь, а необходимость именно такого полета обусловлена устройством организма самца. И однако, природа, не принимая в расчет более существенных условий, чрезвычайно озабочена задачею размножения именно самцов. Для достижения этой цели она доходит до нарушения своих других законов. На пчельниках иногда встречаются ульи-сироты, в которых, влекомые непреодолимым желанием сохранить свой род, две-три пчелы-работницы берутся за несвойственную им функцию и, невзирая на свои атрофированные половые органы, до того проникаются желанием положить яички, что достигают своей цели; под влиянием страстного напряжения всего организма пчелы к одной цели их половые органы до такой степени развиваются, что становятся способными произвести несколько яичек. Но из таких яичек, так же как из яичек девственной царицы-матери, выходят только самцы.

XIII

Мы встречаемся здесь с фактом проявления в природе высшего, хотя, быть может, и неблагоразумного начала, находящегося в прямом противоречии с сознательным принципом жизни. Вмешательство такого начала – явление довольно частое в жизни насекомых, и изучение его полно огромного интереса. Мир насекомых, более многочисленный и более сложный, чем другие миры, представляет и больше возможности уловить некоторые намерения природы и выведать их среди опытов, результаты которых нельзя еще считать за окончательные. Природа имеет, например, повсеместно одно общее намерение, которое можно формулировать так: усовершенствование каждого вида путем торжества сильнейшего в его борьбе за существование. И эта борьба обыкновенно хорошо организована. Количество слабых, и потому побежденных, несметно, – что за важность! – была бы награда победителя прочна и действительна. Но бывают случаи, когда так и кажется, что природа не успела еще разобраться в своих планах, так как победа не только не влечет за собою награды, но, наоборот, победителя ожидает такая же мрачная судьба, как и побежденного. Если даже ограничиться только миром пчел, то и тут я не знаю ничего более поразительного, чем факты из жизни майки, относящейся к роду Sitaris. Такие факты некоторыми деталями своего проявления далеко не так чужды и миру людей, как это может казаться.

Майками называются первоначальные личинки паразита, сосуществующего с дикой, отшельнической, строящей свои гнезда в подземных галереях пчелой, которая называется Collete. Эти паразиты подстерегают обыкновенно пчелу при входе в галереи и в числе трех, четырех, пяти, а часто даже и более, цепляются за ее волоски и вскакивают ей на спину. Если бы здесь имела место борьба сильнейшего с слабейшим, то и разговаривать было бы не о чем, ибо все совершалось бы согласно универсальному закону природы. Но в том-то и дело, что, в силу неведомого и, очевидно, санкционированного природою инстинкта этих личинок, они остаются в совершенно спокойном состоянии во все время, пока пчела летает к цветам, строит свои ячеи и снабжает их всем необходимым для ее потомства. И только в момент, когда пчела положит свое яичко, все паразиты устремляются в ячейку, а несчастная, ни о чем не догадывающаяся Collete заботливо заделывает отверстие снабженной всем необходимым для развития ее яичка ячейки. Ей и в голову не приходит, что она заделывает там же и смертельных врагов ее потомства. Но вот ячейка заделана. Тут из-за единственного, находящегося в ней яйца начинается между майками неизбежная и благодетельная для вида борьба за существование. Самая сильная и самая ловкая из маек хватает своего противника за не защищенную панцирем часть тела, подымает его над головой и держит в челюстях в таком положении в течение целых часов, до тех пор пока враг не испустит духа. Но, пока происходит такое сражение, другая, оставшаяся без соперника или его уже победившая майка завладевает яйцом пчелы и начинает его раскусывать. Видя это, последний победитель набрасывается на нового врага и торжествует над ним тем более легкую победу, что удовлетворяющий свой роковой голод этот прилепившийся вплотную к яйцу враг и не думает о защите.

Совершилось новое убийство, побежден последний враг, и победитель остается наконец один с своею драгоценною и с таким трудом завоеванною добычею. Он жадно погружает голову в пробитое уже его предшественником отверстие яйца, и здесь начинается тот пир, результатом которого должно явиться превращение личинки в совершенное насекомое и снабжение его средствами для выхода из заделанных со всех сторон стен его тюрьмы. Но подвергшая победителя всем случайностям борьбы природа исчислила награду за его победу с такою точностью, что малейшая неполнота ее уже равносильна гибели для победителя. Дело в том, что лишь поглощение содержимого целого яйца, а никак не менее того, является безусловною необходимостью для полного развития майки. «Таким образом, – говорит Майе, из сочинений которого мы заимствуем эти данные, – у победителя не хватает ровно столько пищи, сколько ее потребил, прежде чем умереть, его последний враг, и благодаря этому, неспособный совершить даже первую стадию превращения, победитель умирает, в свою очередь, или держась за скорлупу яйца, или увеличивая своим трупом количество утопленников, уже лежащих в сладкой жидкости, находящейся на дне ячеи».

XIV

Этот, хотя и редко наблюдаемый в природе с такою отчетливостью, случай не является тем не менее феноменом, единственным в своем роде. В данном же случае перед нами происходит во всей его наготе конфликт между самосознающей, жаждущей жизни волей майки и той непроницаемою, общею волею природы, которая, не идя вразрез с желаниями майки жить, обставляет достижение такой цели условиями совершенства их организма, идущими за пределы того, на что только способна двинуть маек их собственная воля. Но тут-то, в силу непредусмотрительности природы, предписываемое ею совершенствование для жизни организма майки обрекает на погибель даже наиболее приспособленных до такой степени, что майки уже давно исчезли бы с лица земли, если бы их отдельные, спасающиеся случайно от такого намерения природы индивиды не ускользали также и от действия самого по себе превосходного и дальновидного закона, требующего повсеместного торжества сильнейших.

Приходится признать, что великая, кажущаяся стихийной, но по существу, конечно, разумная сила – ибо в организуемой и сохраняемой ею жизни присутствует всегда разум – впадает в заблуждение. Но допустимо ли это? Допустимо ли, чтобы высший разум, к которому мы обращаемся, когда доходим до границ нашего собственного сознания, впадал в ошибки? А если это так, то к кому же тогда апеллировать?

Но возвратимся к тому вмешательству природы в естественное зарождение жизни, которое принимает форму партеногенеза. Не следует при этом забывать о том, что данные явления, кажущиеся нам совершающимися в страшно далеком от нас мире, вовсе не так от него далеки. Прежде всего,