Крепкий ветер на Ямайке - Ричард Хьюз Страница 24

приставал к ней с каким-то проектом, а она, ни на минуту не теряя благодушия, отвергала его притязания. О чем они беседовали, дети, конечно, слышать не могли. А речь-то, на самом деле, шла как раз о них, о детях. Капитан Йонсен пытался склонить леди к разговору о том, как бы ему распорядиться своим импровизированным детским садом: самым разумным решением было бы оставить всех детей в Санта-Люсии, более или менее под ее опекой. Но у нее был большой опыт по части того, как уклоняться от всякой докуки. И не раньше, чем кончился банкет, до него дошло, что никакого соглашения добиться ему так и не удалось.

Но задолго до этого момента, задолго до того, как завершился обед и начались танцы, дети устали подглядывать за представлением в начальственном доме. Так что Хосе, по- прежнему на цыпочках, удалился вместе с ними и повел их куда-то по глухим закоулкам близ пристани. Вскоре они подошли к таинственной дверце у подножия лестницы; там, как бы на страже, стоял негр. Но чернокожий страж не сделал никакой попытки задержать их, и, во главе с Хосе, они поднялись по нескольким лестничным пролетам и оказались в большой комнате наверху.

Воздух там был такой спертый, что казалось, сквозь него проталкиваешься с трудом. Помещение было битком набито неграми, попадались и довольно чумазые белые, среди которых они опознали большую часть остальной команды со шхуны. В дальнем конце находилась самая примитивная сцена, какую только можно вообразить: там стояла колыбель и на конце веревочки болталась большая звезда. Это было, видимо, Рождественское представление — хотя и рановато по сезону. Пока начальник магистратуры развлекал пиратского капитана с помощником, священник устроил его в честь пиратской команды.

Рождественское представление — и с настоящим рождественским волом.

Вся эта публика собралась часом раньше, чтобы поглядеть на выход коровы. Дети попали сюда как раз вовремя.

Комната находилась в верхней части склада, построенного, по какому-то тщеславному капризу, на английский манер, высотой в несколько этажей, и была снабжена обычной большой дверью, которая открывалась в никуда, а поверху сквозь дверной проем проходила балка с блоком и лебедкой. Когда-то немало золотого песка и аррорута было поднято сюда с ее помощью, но теперь ею, как по большей части и всем остальным в Санта-Люсии, давно уже перестали пользоваться.

Однако сегодня новый канат был пропущен через блок, и широкая подпруга обнимала талию протестующей старой коровы священника. Маргарет и Эдвард робко мешкали у самого верха лестницы, но Джон, наклонив голову и, как крот, прорывая себе ход сквозь толпу, не успокоился, пока не добрался до открытого дверного проема. Там он остановился, вглядываясь в темноту, и увидел медленно вращающуюся корову, как бы шествующую по воздуху в ярде от порога, и при каждом ее обороте негр, вытягиваясь на пределе потери равновесия, пытался ухватить ее за хвост и вытащить на берег.

Джон в сильном возбуждении высунулся наружу слишком далеко. Он потерял равновесие и упал прямо наземь, с высоты сорока футов, вниз головой.

Хосе издал крик ужаса, сиганул на спину коровы и в один миг спустился с нею вниз — прямо как в кино, если бы его уже на тот момент изобрели. Он должен был выглядеть очень комично. Но что в это время происходило у него внутри, трудно даже представить. Такая ответственность не часто выпадала на долю старого матроса, и по этой причине он, вероятно, тем сильнее ощущал ее тяжесть. Что до толпы внизу, она не сделала попытки прикоснуться к телу до тех пор, пока Хосе не завершил свое нисхождение; люди стояли, отступив и давая ему возможность хорошенько его разглядеть, потормошить его и так далее. Но было совершенно ясно, что шея у мальчика сломана.

Маргарет и Эдвард, однако, не имели никакого ясного представления о происходящем, поскольку сами не видели, как Джон упал. Поэтому они были сильно раздосадованы, когда двое из команды шхуны появились перед ними и настоятельно потребовали, чтобы они тут же отправлялись назад и ложились спать. Им хотелось узнать, где Джон, но даже еще больше — где Хосе и по какой причине им не позволяют остаться. Однако они подчинились, за бесполезностью всяких расспросов, и двинулись в обратный путь.

Они как раз уже собирались взойти на борт шхуны, как вдруг слева от них раздался сильнейший хлопок, будто выстрелила пушка. Они обернулись и, оглядывая тихий, серебряный городок с купами пальм и холмами на заднем плане, увидели большой огненный шар, движущийся с громадной скоростью. Шар был довольно близко от поверхности земли и не так уж далеко от них — сразу за церковью. А потом от него остался след в виде массы светящихся точек — бриллиантово-синих, зеленых и рдяных. Какое-то время они парили неподвижно, потом полопались, и в воздухе ненадолго разнесся сильный запах серы.

Они все были напуганы этим метеором, матросы даже сильнее, чем дети, и поспешили подняться на борт.

Вскоре после полуночи Эдвард вдруг позвал спящую Эмили.

Она проснулась.

— Что такое?

— Это ведь вроде как коров ловят, да? — спросил он в сильном волнении; его глаза при этом оставались плотно сомкнуты.

— В чем дело?

Он не отвечал, и тогда она разбудила его — или только подумала, что разбудила.

— Я только хотел узнать, ты правда Зомфанелия и ловишь коров? — пояснил он умоляющим тоном и тут же снова крепко уснул.

Поутру им легко могло представиться, что все бывшее накануне им просто приснилось — если бы пустая постель Джона не приводила их в замешательство.

И все же, как будто благодаря какой-то невысказанной догадке, никто ничего не говорил по поводу отсутствия Джона. Никто ни о чем не спрашивал Маргарет, и она тоже не выражала желания дать какие-то пояснения. Ни тогда, ни позже никто из них ни разу не упомянул его имени, и если бы вы даже коротко сошлись с детьми, то никогда бы не смогли догадаться по их речам и поведению, что он вообще когда-нибудь существовал.

3

Единственным врагом у детей на борту шхуны (а она вскоре снова вышла в море, и они опять оказались у нее на борту) была большая белая свинья. (Там была и еще одна, черная.)

У этой свиньи совершенно отсутствовала способность к самостоятельному суждению. Она никогда не могла сама выбрать место, куда бы ей лечь, но всегда готова следовать чужому мнению, так что какую бы позицию вы ни заняли, она тут же решала,