Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн Страница 10

четыреста талеров, которые положили основание бумажной фабрике последнего и в конечном счете богатству его сына, ныне главного директора целого комбината, тайного коммерции советника всемогущественного Дидериха Геслинга. И так как деньги не были возвращены, а у заимодавца сохранилось частное, не имеющее силы векселя письмо, из которого видно, что деньги были действительно взяты старым Геслингом, то Бальрих решил на этом основании законным путем завладеть состоянием его наследника. Для этого он, забыв обо всем на свете, с большим упорством изучает латынь, овладевает юриспруденцией, поглощает множество книг. Он готовит себя к решительной схватке с неизмеримо более сильным врагом, который, как он открыто заявляет, держит в своих руках и власть, и армию, и закон, и суд. Правда, этой идее Бальриха автор старается придать характер всеобщности, заставляя его повторять, что, законным путем отнимая у Геслинга неправедно нажитые капиталы, он тем самым борется за дело всего рабочего класса, но это не спасает роман от очень существенных недостатков, прежде всего от наивности самого фабульного построения, схематической упрощенности и внутренней бедности образов рабочих.

Оправдывая борьбу пролетариата как метод разрешения социальных противоречий, Манн впервые поднимает в этом романе вопрос о месте интеллигенции в борьбе между трудом и капиталом и дает на него недвусмысленный ответ: в условиях все обостряющихся общественных противоречий сама жизнь неумолимо ставит тех людей мысли, которые хотели бы занять промежуточное место между борющимися сторонами, перед необходимостью сделать выбор и заявить, кто их враг, а кто союзник и Друг, и соответственно этому действовать. С едкой иронией рисует Манн образ профессора Клинкорума, который, решив уйти на покой и отдалиться от шума жизни, построил себе домик в районе фабрики Геслинга. Но возводимые капиталистом новые строения, в частности общежития для рабочих, все более теснят старого мечтателя, угрожая совсем оставить его без крова. Страх за свою маленькую собственность и за свой покой вызывает в нем пассивный протест против насильников и заставляет присоединиться к Бальриху, с которым он разделяет его наивную веру в то, что знания могут стать решающим оружием в классовой борьбе. Но стоило Геслингу подняться во весь свой рост и, мобилизовав все силы, двинуться навстречу врагам, как Клинкорум поспешил переоценить обстановку и вернуться в лоно собственников, покорный и готовый на все. С другой стороны, сын адвоката Бука Ганс, даровитый и одухотворенный юноша, друг и учитель Бальриха, превращается в революционера и друга всех угнетенных и самоотверженно участвует в столкновении с войсками, вызванными Геслингом для подавления забастовки. Образом Ганса Бука Манн подкрепляет свою собственную позицию, основанную на вере в возможность и необходимость союза передовой интеллигенции и народа, единства духа и действия, которую он определяет так: «Горе насильнику, если против него вместе с мускульной силой встанет непобедимая сила разума».

Финал романа — торжество Геслинга и возвращение Бальриха, усталого и надломленного неравной борьбой, на фабрику, чтобы снова есть «хлеб Геслинга», покупаемый ценою изнурительного труда, — не заглушает оптимистического звучания романа, не обескрыливает ни автора, ни его героя. Последние слова Бальриха, отправляющегося по мобилизации на фронт: «Когда я вернусь, жизнь станет лучше…» — открывают завесу будущего, предвещают продолжение борьбы до победы.

Веймарскую республику, возникшую после ноябрьской буржуазной революции 1918 года, Генрих Манн горячо приветствовал, так как связывал с ней свои давние надежды на улучшение положения народа, на радикальные общественные преобразования в стране, которые, как ему казалось, способно осуществить только демократическое правительство, состоящее из народных избранников. В сознании Манна, не избежавшего влияния реформистских теорий, в эту пору самым наивным образом складывалось представление о буржуазной республике как о той естественной государственной форме, которая, минуя социалистическую революцию, проложит мирные пути к созданию социалистического общества. Свое пацифистское отвращение к империалистической войне он переносил и на войну гражданскую, от которой решительно предостерегал немецкий народ. В либеральных заблуждениях Манна кроется причина и того, что он долго не мог понять всемирно-исторического значения социалистической революции в России.

Но жизнь и на этот раз оказалась сильнее всяких утопических иллюзий и вскоре открыла писателю глаза на истинное положение вещей. Как и многие прогрессивно настроенные немецкие интеллигенты, Манн стоял в недоумении и нерешительности перед двумя историческими факторами того времени: перед Веймарской буржуазной республикой, где по-прежнему оставались у власти и вершили свои антинародные дела ненавистные ему наживалы от промышленности и биржи, и Советским Союзом, где народ стал хозяином своей жизни и творцом своего будущего. Вести о первой стране социализма, пробиваясь сквозь густую сеть лжи и клеветы, доходили до Генриха Манна. Впервые во весь голос он сказал свое веское слово о молодой советской республике, о ее создателе и вожде В. И. Ленине в статье «Ответ в Россию», опубликованной в 1924 году. «В жизни Ленина, — писал он, — необходимым образом сочетались преданность огромному делу с неумолимостью к тому, что мешало этому делу. Я считаю, что для того, чтобы оставаться верным своему делу, надо быть неумолимым. Признать эту мысль стало для меня легче, когда я увидел, что дело Ленина претворялось в жизнь в соответствии с насущными потребностями людей. Он любил людей, как свое дело, и в этом его величие». Отныне жизнь советского народа, его борьба за построение нового общества все больше привлекают внимание Манна, а в связи с этим все решительнее становится его критика Веймарской республики, обманувшей надежды и чаяния немецкого народа.

С 1918 по 1925 год, в период больших перемен в немецкой истории, Генрих Манн работал над последней частью трилогии «Империя» — романом «Голова». Он начал его в последние дни существования монархии и заканчивал в годы, когда германский капитализм под защитой буржуазно-демократического правительства и при прямой поддержке со стороны американских и английских монополий приступал к широкой подготовке новой войны, открытыми глашатаями которой явились многочисленные фашистские группировки с их оголтелой пропагандой расизма, милитаризма и крестового похода против Советского Союза, а ядром будущей реваншистской армии — гитлеровские штурмовые отряды.

По своей основной тенденции «Голова» — исторический роман, широкая и правдивая панорама общественной и частной жизни вильгельмовской империи от начала века до конца мировой войны. Он остается таковым, несмотря на ряд очевидных слабостей, обусловленных незавершенностью политических и художественных воззрений писателя, несмотря на то что жизнь народа остается в нем отдаленным фоном. Зачастую, особенно в первых частях, Манн нарушает столь важное для произведения этого жанра подчинение частного, романического плана плану историческому, ведущему, а самое повествование, требующее эпической стройности и ясности, отягощено идущей от экспрессионистической литературы нарочитой усложненностью сюжетных перипетий, психологии и поведения героев и наконец искусственной