Кромка льда - Анна Юрьевна Приходько Страница 9

– Афанасий Максимович, ошиблись вы, видимо.

– Не ошибся, вредничает она. Тамара, не дури! Чего ты тут устраиваешь?

– Помогите, – продолжала кричать Тамара, – я хочу к маме.

* * *

Пётр вошёл в открытую дверь. Настя смотрела в одну точку на столе и уже не плакала. Перевела на Петра пустые глаза.

Мужчина мял в руках фуражку, не стал тянуть время.

– Не нашли…

Настя завыла.

Пётр подошёл к ней, положил руки на плечи и произнёс:

– Ну, может, ещё не всё потеряно. Может, она сама придёт. Может…

Настя вскочила со стула, схватила со стены ножницы и стала резать свою косу.

– Что ты, Настенька, – причитал Пётр, – оставь волосы, они-то тут при чём?

– Не подходи, – Настя выставила ножницы вперёд.

Петру удалось их выхватить.

Он прижал к себе обезумевшую женщину.

– Родная моя, хорошая моя, успокойся.

Пётр прижимал к себе Настю и думал о том, что даже мечтать о таком не мог.

Она была так близко, так трепетно вздымалась её грудь, такое невероятное тепло от неё исходило. Мужчина на миг потерял самообладание и поцеловал Настю.

Она обомлела. Не вырывалась из его объятий. Всё случилось неожиданно для обоих.

Настя опомнилась, выставила руки вперёд и произнесла:

– Не надо, Петя…

Пётр сделал шаг назад. А потом повернулся и вышел.

Настя слышала, как на пороге он разговаривает с её матерью. Марфа Игнатьевна вела беседу нарочито громко:

– Вы бы, Пётр Александрович, побыли рядом. Такое горе, такое горе… Тамарка-то наша сгинула. Внучка моя ненаглядная пропала! Лучше б Сенька вместо неё…

Настя не выдержала, выскочила из дома, схватила мать за ворот и крикнула громко:

– Да это ты, ведьма старая, детей моих со свету сживаешь. Ты! Не могу больше видеть тебя, не хочу! Уйди с моих глаз! Убирайся!

Пётр еле оттащил Настю от матери.

Зевак было много. На следующий день сплетни неслись отовсюду.

Настя на работу не вышла.

– Брюхо-то у неё вон уже какое! Небось от Петра Саныча. Какой у нас агроном-то любвеобильный.

– Да вот поэтому муж от неё и сбежал. Стыдно должно быть. Уважаемый человек, партийный член, а такие дела творит.

– Да где ты брюхо видела? Нет ничего у неё.

– Да как же нет! Ты видела, как Пётр Саныч держал её? Ей-богу, как родную.

– Ой, не мели ты, Ганька, брюхо ей померещилось.

– А вот и не померещилось. Я шестерых родила, опыт имеется.

Все эти слухи дошли и до Анастасии.

Председатель на время вызвал ветеринара из города.

Прошло уже три дня с пропажи Тамары. Настя потихоньку приходила в себя.

С матерью не разговаривала. Пошла к председателю брать разрешение, чтобы в город поехать к мужу.

Всё было как в тумане. Председатель успокаивал несчастную мать.

Перед самым отъездом Настя встретила Геннадия Ефимовича, отца Вари.

Тот виновато опустил голову, попросил прощения за скандал, что устроил недавно.

Он же и поведал ей о том, что Варя видела, как Тамара шла к «остановке» три дня назад.

Настя от новости упала в обморок.

Когда очнулась, увидела склонённого над ней Петра, незнакомую пожилую женщину и старичка.

Женщина кому-то рассказывала:

– Как я его журила! Как журила мужа своего. Чего он, старый, дитя оставил на окраине? Заблудиться боялся по темноте. Как воевал он, не понимаю. Старость пришла незаметно. Ух, старый дурак! Я как услышала, что девчонку ищут, сразу об ней подумала.

– Настюша, – тихо говорил Пётр. – Вот Никанор Прокопьевич вести о Тамаре принёс. В город он её отвёз. Божится, что она это была. Фотографию твоя матушка ему показала. У деда сердце прихватило. Винит себя. Ты его успокой, он и не виноват вроде. Тамара у тебя какая самостоятельная! Только чего она в городе забыла?

– К отцу, видать, поехала, – предположила Настя. – Ох, а если не нашла его? Что будет-то теперь?

– Ты не вини себя, Настя! Поехали в город. Председатель машину разрешает. По дороге придёшь в себя.

Настя с трудом встала с кровати. Голова ещё кружилась.

На кухне сидел старый дед, рядом с ним его жена. Она всё ворчала на мужа.

Настя подошла к нему, дотронулась до плеча. Он поднял голову.

В уголках его глаз застыли слёзы.

– Спасибо, – сказала Настя, – спасибо, что рассказали о Тамаре.

– Прости меня, дочка! – прошептал старичок. – Мне не нужно было брать её. Я у неё сразу про мать спросил, а она ответила, что одна едет. Не прощу себе, если не найдёшь ты свою кровиночку, не прощу…

Дед дрожал, поглаживал рукой в районе груди.

– Я не виню, – стала успокаивать его Настя. – Найдём беглянку и приедем вас навестить.

– Если доживу, дочка! Если доживу…

– Поехали домой, – заворчала на него жена.

По пути в город Пётр Александрович старался развеселить Анастасию. Рассказывал ей шутки, смешные истории. Но Насте было не до шуток.

Она думала всю дорогу о том, что будет говорить Афанасию. Знала, что поругаются опять. И как хотелось Насте, чтобы Тамара была у него. Но надежды на это было мало. Афанасий вряд ли не оповестил бы жену, если б встретился с дочкой.

Десятки вопросов крутились у Насти в голове.

Она куталась в длинный материнский жилет. Прятала свой живот. Не хотела, чтобы муж узнал, что она беременна.

А Пётр, как назло, затронул эту тему.

– Поговаривают, – начал он издалека, – о тебе, Настюша, разное. Языками бабы умеют чесать отменно. Не промолчат в случае чего. Только вот пусть болтают разное. Но как тебе одной детей поднимать? Не думала ли ещё?

– А чего думать, – огрызнулась Настя. – Я замужем. Работаю. Власть советскую не ругаю, не ропщу. Не привыкать мне к заботе о детях.

– Ну Тамара и Арсений уже вроде как выросли, а родится ещё один. Кто будет коров лечить, пока ты при ребёнке будешь?

Настю утомлял этот бесполезный разговор, но Пётр был настойчив.

– Я к чему клоню, Настюша… Ты ведь уже и не живёшь с мужем. Пока мы в городе будем, ты бы развод с ним оформила. А я тебя в беде не оставлю. Знаешь же, что люба ты мне.

Пётр остановил машину.

Настя испуганно взглянула на него.

– Пётр Александрович, не смейте ко мне приставать!

– Не нужно так строго со мной, Настюша! Как волнительно из твоих уст вырвалось тогда «Петя». Давай не будем, хотя бы когда вдвоём, переходить к высоким именам. Давай по-простому, по-семейному. Мне так отраднее всего…

– Зря вы всё это затеяли, – вздохнула Настя.

– Я ваш поцелуй вот тут храню, – Пётр показал на сердце. – Мне другая не нужна.

– А как