Царь Давид - Алекс Грин Страница 82

Они еще долго обсуждали варианты ослабления Израиля, и Хушай как мог, намекал на то, что сыновей Давида подержат опытные советники. Кроме того Давид собрал большую воленую силу и сам будет направлять чтобы филистимляне не устроили их гибель.

Уходил Хушай с твердым решением предупредить царя Давида держаться подальше от Газы и оставить здесь одного или двух военачальников.

Несколько дней Хушая никто не вызывал и он надеялся что никто не уличил его в неверности царю Газы. Он гулял по городу, посещал его храмы чтобы не вызывать подозрения. Вскоре его вновь позвали и на этот раз секретарь царя Газы.

Секретарь с хмурым видом сообщил, что большая часть городов Филистии присягнула Рекану. Поэтому царя Газы очень интересовало, не поступали ли предложения уважаемому Хушию, перейти на сторону мятежников. Хушай заверил секретаря царя Газы, что такие предложения не поступали.

— Жаль погиб сын Шауля не помню его имени. А этот пастух слуга Шауля убил нашего сильного воина Голиафа. Он захватил власть в Израиле и убил этого сына Шауля.

Хушай выбирая тщательно слова начал говорить:

— Сын Саула Иш-Бошет был слаб и не оказал бы помощи царю Акану. Я думаю, что Израиль бы уже был поглощен сирийцами Цовы. Давид сильный сосед и всегда поможет, поскольку ему нужен союзник против сирийцев.

Секретарь казалось, был удовлетворен ответами и подарил грамоту на земельное владение в Гезере. Хушай лишь посмеялся над этим. Вроде и одарили, но эту землю еще надо отбить у мятежников, что должно было сделать Хушая более лояльным царю Газы.

По пути в свой дом Хушай услышал, как люди что-то сильно кричали. Поначалу он подумал, что Рекан начал наступление на Газу. Но как оказалось, это была другая новость. Пелетеи начали возврат своих городов и уже дошли до Гезера.

* * *

Рекан очень грамотно наступал на Газу. Он поставил лагерь в Экроне, а Гадорама послал в Ашдод. Шли переговоры с царем Ахишем. Рекан блокировал все подступы на север и, поручив военные силы своим военачальникам, направился на север к Хададэзеру.

Давид прибыл в Газу вместе с двадцатитысячным корпусом. Людей пришлось размешать в соседних крепостях, а Давиду дали возможность взять с собой сотню человек. Проезжая через ворота Давид услышал слова Иоава…

— Ворота крепкие, но сломать их можно…

Давид задумался над тем, а не приказать ли захватить город и закончить противостояние с Газой. Но сейчас было еще рано. В борьбе с сирийцами без союзников не справиться. Они проехали по главной дороге до площади, окруженной стенами. Внутри кроме царского дома был большой храм Дагона.

Торжественная процессия остановилась, чтобы дикие евреи могли насладиться величием храма Дагона, большой площадью и царским Домом. Затем царя, его военачальников и избранных военных впустили во дворец. Их провели через роскошные залы, где собрали множество дорогих вещей и ввели в приемный зал царя. Царь сидел на позолоченной престоле в синих одеждах цвета морской волны. На ступенях престола красовались небольшие статуэтки морских рыб.

Перед престолом был небольшой водоем, где резвились живые морские обитатели, которых евреи в глаза не видели и не слышали о них. На водоеме располагались большие статуэтки морских обитателей с человеческим торсом и головой. А за престолом стояла большая статуя получеловека с рыбьим хвостом, который стоял в короне из морских раков и держал в руке трезубец. Лицо его было разгневанным и символизировало защиту царя Газы от его противников. Видимо это был Дагон.

Впрочем, не на Давида ни на его военных начальников это не произвело должного впечатления. Давид уловил, как Авишай наклонился к Иоаву, и он расслышал слова:

— Я бы не прочь войти сюда с мечом в руке.

Иоав в ответ лишь понимающе усмехнулся.

— Если престол из золота, то я согласен взять этот город мечом.

Иоав произнес это тихо слегка поклонившись, царю Газы, как и другие военачальники. Интерес евреев к золотым украшениям был вполне понятен и не очень понравился филистимлянам. Попытка после приема отвести царя к советнику для тайного разговора была отвергнута, и Давид покинул дворец, показав всем, что он считает себя равным царю Газы, если не больше. Давид к тому уже успел получить все сведения от своего шпиона Хушия, и потому был осторожен, не оставшись даже ночевать в Газе.

Хушай был вызван к советнику и получил приказ для царя Давида немедля напасть на Гадорама. На что Хушай ответил:

— Царь Давид никогда не торопится, поскольку мятежники некуда не денутся. К тому же Давид так и не получил подтверждения договора о котором была речь в Иерусалиме. А для этого он должен лично встретиться с Аканом царем Газы.

Ну и чтобы показать свою верность он продолжил говорить:

— Дикий еврей считает себя равным сынам Дагона. В ответ он не требует от вас даже дочерей царя себе в жены.

Советник весь сморщился от неприятия. Видимо даже представить не мог отдать дочь царя за дикого еврея. Для этого необходимо было самое меньшее поставить капище Дагона в Иерусалиме, но засушливое место не место для дочери морей.

— Хорошо повлияй на царя, чтобы он не уезжал далеко от Газы. Моему господину царю важно держать дикаря под контролем.

— Сделаю все что смогу.

* * *

Давид решил посетить своего поданного и вошел в дом Хушая. Давид поднялся на крышу где уже стоял столик с фруктами и отборное финикийское вино. Давид смотрел на море подавленный его необъятными размерами. Он задумался, насколько велик мир, и сколько могут видеть те, кто уплывает на парусных кораблях.

— Хороший у тебя здесь дом, — одобрительно произнес Давид, разглядывая море. Давид быстро освоился, и это восхищало в нем всех его приближенных. Он уже чувствовал себя хозяином положения в окружении врагов и мощь и величие филистимлян не вызвало у него восхищения. Он принял за должное их достижения, а также тот факт, что Газу придется, возможно, сжечь, когда придет время.

Давида восхищало лишь пение и музыка, поскольку он сам не расставался с Лирой. Он рассматривал искусство как священнослужитель и потому вызвал восхищение у всех кто это видел. Для всех Давид был грозным царем, жестоким воином, пролившим много крови истреблявшим народы. Но восхищено слушавший пение царь вызывал удивление даже у филистимлян. Он и сам исполнил на площади несколько мелодий и спел одну песню, чем привлек толпы удивленных горожан.

Наарай и