Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева Страница 80

– Орлеан всё равно падет – это вопрос времени, – убеждал он при каждом удобном случае, – но сидеть в это время сложа руки нельзя! Попробуйте договориться с Филиппом Бургундским. У него сейчас отношения с англичанами складываются не самым приятным образом. Не зря же его светлость уединился в своём замке, предаваясь развлечениям, и под Орлеаном ограничился только небольшим гарнизоном, сквозь который наши гонцы просачиваются, как сквозь сито. Смерть отца Филипп простит, надо только дать удобное для всех обоснование её необходимости, что, впрочем, и не очень сложно. Согласитесь, ваше величество, что, унаследовав огромные земли, глупо пенять на судьбу… А уж если Бургундец простит, да ещё и пойдёт на переговоры с нами, это сильно изменит настроения в Европе…

Шарль к этим разговорам относился по-разному.

Чаще всего ему безумно хотелось послушаться Ла Тремуя, потому что положение, действительно, сложилось такое, что хуже не придумаешь, а мадам Иоланда – матушка, которой он верил даже больше, чем себе – была постоянно занята государственными делами, часто уезжала и оставляла его не только без совета, но и без заботливого участия. Зато когда однажды ему удалось улучить минуту и спросить, не отправить ли, в самом деле, письмо герцогу Филиппу, в ответ прозвучало такое категорическое «НЕТ», что Шарль надолго и сам думать об этом забыл, а Ла Тремую велел больше с ним на такие темы не заговаривать.

Однако время шло, неумолимо показывая, что всё становится только хуже и хуже, а никакого другого выхода всегда разумная герцогиня не подсказала, так что пришлось снова склонить слух к осторожным намекам Ла Тремуя.

«В конце концов,– убеждал себя Шарль, – я волен выслушивать различные мнения и, опираясь на них, искать какое-то приемлемое решение: на то у короля и советники!». И Ла Тремуй, как ловкий царедворец, мгновенно уловил эти настроения в короле-дофине, мучающемся и своим двойственным положением, и полной, как ему казалось, безысходностью.

– Драгоценная моя, – прошептал Ла Тремуй ночью, привалясь к самому лицу жены, – я хочу устроить приём в честь дофина, уповая главным образом на вашу помощь.

– В чём именно?

– В поднятии его настроения, разумеется! Скучная Мари Анжуйская после рождения сына стала ещё скучнее, и, если вы заметили, наш дофин уже давно провожает недвусмысленными взглядами каждую более-менее привлекательную фрейлину.

Мадам Катрин холодно взглянула на мужа. Но он, предваряя негодующие слова, готовые сорваться с её губ, быстро договорил:

– Ваша красота – это воздействие совсем иного порядка. Глядя на вас о грехе уже не думается. Хочется быть лучше во всём и – что самое главное – угождать вам, дорогая, в чём угодно, не раздумывая, лишь бы вызвать удовольствие на вашем лице!

– Хорошо. Я поняла вас, – подавив усмешку сказала мадам Катрин.

Ей бы следовало залепить сейчас супругу хорошую затрещину. Но поднятая над покрывалом ладонь только проползла по его щеке, имитируя ласку.

Когда-то, проснувшись ранним утром в день свадьбы с Ла Тремуем, эта женщина, так восхищавшая своей независимостью самого Жана Бургундского, дала себе слово никогда и ни в чём не показывать того презрения, которое она испытывала к будущему супругу. «Я ему многим обязана, – размышляла мадам Катрин, – и в известной ловкости ему не откажешь. А если у мужчины находится хотя бы пара плюсов, его уже можно терпеть. Что я и стану делать, потому что в наши тяжкие времена вдове, пусть даже и богатой, ничего другого не остаётся».

С тех пор она исправно играла свою роль. И даже если господин Ла Тремуй о чем-то и догадывался, упрекнуть супругу ему было не в чем.

Не нашлось повода для упрека и на этот раз. Появление мадам Катрин перед дофином получилось эффектным: её наряд и всё последующее поведение были продуманы до мелочей, а речь приветлива настолько, что Шарль совсем раскис и на заданный небрежно – почти наивно – вопрос «Почему же всё-таки невозможно договориться с Филиппом Бургундским?» ответил с игривой усмешкой: «Отчего же невозможно, мадам? Только попросите, и при этом дворе не останется для вас ничего невозможного»…

– Умница, умница!!! – восторгался Ла Тремуй, сжимая её в объятиях после приёма. Но мадам Катрин смотрела на всё менее оптимистично.

– Дождитесь сначала приезда герцогини, а потом празднуйте победу, друг мой, – сказала она, отлично зная цену обещаниям, которые даются под воздействием минуты. – Как только Шарль и при герцогине начнет говорить так же, как без неё, считайте, что он уже повзрослел и в матушке больше не нуждается.

– Ах, хорошо бы! – Ла Тремуй зарылся носом в распущенные волосы жены. – Почему вы, дорогая, не из тех прорицательниц, которых натащила ко двору эта Анжуйская мадам? Я бы дорого дал, чтобы слова ваши сбылись.

Но прошло совсем немного времени, и сбылись совсем другие слова мадам Катрин.

– Как вы были правы! – почти стонал неделю спустя Ла Тремуй. – Не успела приехать эта «матушка», как все наши усилия пошли прахом. Она, как собака – сразу чует, где какой крот копается. Шарль вчера смотрел на меня, как на какого-то ничтожного раба, который плохо почистил его лошадь, а ведь совсем недавно говорил, что только я его и поддерживаю! Что делать – ума не приложу! Если так пойдет и дальше, нам с вами придется искать другой двор и самим договариваться с герцогом Филиппом…

Вести из Орлеана приходили тревожные, и мадам Иоланда, не желая отвлекаться ни на что другое, вернулась в Шинон надолго. Сначала она вплотную занималась отправкой подкрепления для Жана Бастарда, а потом – после «селёдочного» разгрома – как будто это могло чем-то помочь, с удвоенной энергией стала привечать всевозможных прорицателей и кликуш.

– Все они твердят о каком-то чуде, которое якобы нас спасет! – возмущался Ла Тремуй. – Но чудес не бывает! Спасают только ум, трезвый расчёт и тонкая политика, но никак не полоумные болтуны! Кто такой, к примеру, этот Паскераль?! Откуда он взялся?! Она говорит – монах-францисканец, весьма сведущий в теологии. Ну и что?! Неужели только одно это даёт ему право одурманивать короля старыми сказками о некоей Деве, которая явится, чтобы всех нас спасти?

– А дофин верит? – поинтересовалась мадам Катрин.

– Ещё бы!

– Так подсуньте ему какого-нибудь своего прорицателя, который предречет успех от чего-то другого, что выгодно именно вам.

Ла Тремуй немного подумал, но потом кисло скривился.

– Нет, боюсь, это невозможно. Мадам герцогиня никогда ничего не делает без дальнего прицела и наверняка предусмотрела такую возможность.

Он побарабанил пальцами