Дочери служанки - Сонсолес Онега Страница 70

– Это замечательно…

– Если позволите… – перебила его Клара. – Хочу сказать еще: я знаю, кто я. Я дочь служанки, но никогда, дон Густаво, я не искала выгодного брака. Такого, как сейчас. Я не хочу ничего такого, что бы мне не соответствовало.

По мере того как Клара говорила, донья Инес преисполнялась гордостью. До того момента дети не проявляли ощутимых признаков ее воспитания, и хотя она и не ждала от них признания своих заслуг, но в тот день была щедро вознаграждена. Даже «Светоч» не вызывал у нее такого ощущения, которое она сохранила себе на радость на весь остаток жизни.

– Однажды «Светоч» станет твоим, Клара, – сказала сеньора Вальдес. – Ты работала на нем до седьмого пота. Я видела это сама.

Дону Густаво было не по себе от слов супруги, но он промолчал, потому что Клара одним махом разрушила все его предрассудки. Он ошибался во всем, однако демоны прошлого так давили на него, что он никак не мог сдаться, по крайней мере, ему необходимо было подготовиться и принять то, что должно было произойти.

Он не раскрыл рта до конца утра.

И вечером тоже, и в последующие вечера.

И в моменты близости, которую он возобновил с доньей Инес, и когда трусость возрастала с каждым днем и становилась нестерпимой.

– Ты так ничего и не скажешь? – спросила она его с вызовом.

– Нет.

– Почему?

– Не настаивай.

Слова причиняли ему боль.

– Не настаивай, – повторил он, захваченный своей личной борьбой не на жизнь, а на смерть.

Он чувствовал себя солдатом на прицеле вражеского орудия, окопавшимся в траншее, который знает: один неверный шаг, одна ошибка в расчетах или одно неосторожное движение, и его настигнет смерть.

– Ты по-прежнему думаешь, что я совершаю ошибку.

– Да.

– Докажи.

Он не мог этого доказать, он просто смотрел на нее не отрываясь, и донья Инес решила, это обычная манера ее мужа попытаться все повернуть по-своему, делая вид, что он тут ни причем.

За время, предшествующее свадьбе, дон Густаво испытал все стадии тревоги и физическую боль во всем теле, но доктор Кубедо так и не смог поставить диагноз. Он выписывал ему сиропы и эликсиры, пакетики «Литинес» доктора Густина для газификации воды, капсулы от нервного кашля, который нападал на него в любой час суток. Все напрасно. Во рту появились язвы, он сгорбился, у него почти не осталось волос.

– Если так пойдет и дальше, к свадьбе сына ты совсем облысеешь, – сказала ему однажды донья Инес, устав от его жалоб и хныканья, которым он то и дело предавался.

Она оставалась верна себе: если нет никакой убедительной причины, значит, незачем откладывать свадьбу, на приготовления к которой она тратила все свои физические и душевные силы.

Она распорядилась подогнать для Клары подвенечное платье, сделанное для Каталины, которое они так и не удосужились забрать из ателье в Виго. Портниха, обеспокоенная тем, что не получила плату, и не зная, что теперь делать с этими бесконечными метрами белоснежной ткани – вообще-то, невеста хотела, чтобы платье было черным, – с радостью получила добрую весть и спросила, не для другой ли дочери надо переделывать платье, на что донья Инес ответила: «Можно и так сказать».

– Если невестка хорошая, ее любишь еще больше, потому что не надо биться над ее воспитанием, – сказала портниха. Донья Инес это запомнила. У нее были на то свои причины.

Она составила список гостей. Она сомневалась, послать ли приглашение Каталине, но потом решила этого не делать из опасения получить очередную дерзость, которая ее расстроит. Она также исключила супружеские пары, которых в упор не видела с того самого ужина в 1920 году, когда всех их выгнала. Она оставила с десяток пар, аптекаршу, которая всегда к ней очень хорошо относилась, алькальда, врача и дона Кастора, которому было отведено главное место на свадебном ужине в садах усадьбы Святого Духа. Клара спросила, может ли она пригласить служащих фабрики и трех работниц, с которыми подружилась, и донья Инес согласилась, но тут же передумала, сказав, что три – это мало, и раз нельзя пригласить всех, лучше не приглашать никого.

– Нет худа без добра, – сказала ей сеньора.

Клара не знала этого выражения и запомнила его.

Отношения между доном Густаво и Кларой были ни хорошие, ни плохие, ни близкие, ни отстраненные; они спокойно сосуществовали под одной крышей при взаимном уважении, но не более того. Сеньор Вальдес чувствовал себя простофилей в обществе этих двух женщин. Порой отец и дочь смотрели друг на друга с недоверием, поскольку она не забыла, что он не ответил на ее вопрос, заданный в письме, посланном в Гавану. А так как она была упряма и настойчива, как ее мать, донья Инес, настал день, когда она решила вырвать шип из своего сердца, чтобы прийти к свадьбе чистой от всяких недобрых помыслов.

Была, должно быть, середина июня, когда Клара набралась храбрости и попросила дона Густаво уделить ей несколько минут.

– Это ненадолго, сеньор Вальдес.

– Я занят, Клара, – ответил тот, не поднимая глаз от газеты.

– Всего на одну минуту.

Дон Густаво оторвался от страницы и посмотрел на нее поверх круглых очков для чтения.

– Присаживайся.

Он сидел в нише, которая находилась прямо под портретом дона Херонимо. Он указал ей рукой на место рядом с собой.

– В этом нет необходимости, благодарю вас, – сказала Клара. – Видите ли, мне не дает покоя одна мучительная загадка, от которой я не могу избавиться уже несколько лет.

– Это не связано со свадьбой?

– Абсолютно не связано. Я бы хотела знать, почему вы так и не ответили на мое письмо.

– О каком письме ты говоришь? – он прикинулся удивленным, хотя прекрасно знал о каком.

– Которое я послала на Кубу, на тот адрес, на который вам писал Фермин.

– Я его не получал.

– Если хотите, я помню его наизусть.

– Не стоит.

– Вам не интересно, о чем я написала?

– Столько воды утекло, Клара.

– Ответьте мне только на один вопрос, – настаивала она. – Почему вы писали моей матери в сентябре 1899 года, за несколько месяцев до моего рождения?

– Не представляю, о чем ты.

– Вы мне не скажете?

В этот момент в гостиную вошла донья Инес с подносом сладостей и яблочным отваром, который дон Густаво обычно выпивал в этот предвечерний час.

– Я уже ухожу, донья Инес.

– Тебе не обязательно уходить.

Вошла Лимита, чтобы помочь сеньоре с угощением.

– Ай, сеньора, что же вы мне не сказали?

– Ничего страшного, Лимита. Можешь идти.

Служанка вышла из гостиной,