Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников - Коллектив авторов Страница 67

10 на 11 мая 1968 года вошла в историю как «первая ночь баррикад»[828], когда против студентов были применены гранаты со слезоточивым газом, в результате чего пострадали сотни человек. Газета «Монд» тут же обвинила голлистский режим в трех преступлениях: «полиция не была остановлена, она начала поджоги и использовала хлор против студентов. Эта умышленная жестокость должна открыть глаза всем французам на действия правящего режима»[829]. Тогда же, 11 мая, состоялось совещание крупнейших французских профсоюзных центров, принявших «решение о всеобщей забастовке трудящихся Франции 13 мая в знак солидарности со студенческим движением»[830].

В этот же день, вернувшись из Афганистана, Ж. Помпиду в экстренном порядке собрал совещание министров в Матиньонском дворце и настаивал на немедленном открытии Сорбонны и удовлетворении требований бастующих об освобождении арестованных студентов. Он знал, что стратегия де Голля – долгое размышление перед принятием ответственного решения, но в подобной ситуации, по его мнению, медлить больше нельзя. По свидетельству Помпиду, генерал любил, когда правительство брало на себя ответственность, исходя из тезиса: роль президента – «прикрывать» министров[831]. Если план провалится – он их заменит. Де Голль принял предложение Помпиду пойти на уступки со словами: «Если выиграете – тем лучше, Франция выиграет вместе с вами. Если проиграете – тем хуже для вас»[832]. Таким образом, несмотря на сомнения де Голля, опасавшегося, что послабления власти будут восприняты обществом как ее неспособность противостоять митингующим, правительство рискнуло пойти на компромисс, выраженный в помиловании протестующих и открытии университета. Но эти шаги, направленные на формирование условий для возобновления нормальной работы учебных заведений, были приняты слишком поздно. Во всех больших городах проходили массовые шествия студентов, лицеистов и рабочих. После открытия Сорбонны парижские студенты сначала заняли университет и его кампусы, а в дальнейшем – помещение театра Одеон, расположенного поблизости.

Политический кризис достиг кульминации 13 мая, когда социальный протест принял характер всеобщей забастовки, в которой участвовало около 10 млн. человек[833]. Во главе парижской демонстрации стояли анархист Кон-Бендит и руководитель ВКТ[834], коммунист Ж. Сеги. Протестующие выступали с лозунгами: «Десяти лет достаточно! Прощай, де Голль!»[835], что придавало демонстрациям откровенно политизированный и антиправительственный характер. После 13 мая они охватили всю страну и практически все трудоспособное население. Студенты занимали университеты, провозгласив их народными, рабочие оккупировали заводы, многие фабрики прекратили свою деятельность. Однако постепенно разраставшийся социально-политический кризис получил и другое выражение – в виде появившихся серьезных разногласий между президентом Пятой республики и ее премьер-министром Ж. Помпиду.

* * *

В середине мая 1968 г. (14–18 мая) президент де Голль находился с запланированным официальным визитом в Румынии. Именно на это время пришелся новый подъем протестного движения, как молодежного, так и рабочего. Участники манифестаций, как уже упоминалось, захватили театр Одеон; 15 мая такая же судьба постигла территорию государственного автомобильного концерна «Рено», Национальное общество железных дорог Франции и Автономный оператор парижского транспорта. Со страниц газеты «Монд» раздавались все новые и новые обвинения в адрес правительства: в пассивности, неуклюжести действий, в отсутствии четкой программы реформ. По ее утверждению, «поступки власти стали главной причиной разрастания выступлений. Политика правительства еще раз с треском провалилась, продемонстрировав непонимание глубоких устремлений страны и молодежи»[836].

Казалось, что Франция, стояла на пороге анархии. Число бастующих к 18 мая достигло 9 млн. человек, ситуация вышла из-под правительственного контроля. К беспорядкам добавились и транспортные забастовки – еще один важный вопрос, требовавший немедленного разрешения, т. к. без слаженной и стабильной работы системы перевозок невозможно было осуществлять поставки продовольствия и лекарств. Однако, считал Помпиду, апогей протестных выступлений уже достигнут, и скоро забастовочное движение пойдет на спад.

В тот же день в телефонном разговоре с президентом Помпиду уговаривал его не возвращаться из поездки раньше срока: «Вы не можете вмешиваться, мой генерал. Пока слишком рано. Поспешный приезд только драматизирует ситуацию»[837]. Как известно, бездействие в трудную минуту было несвойственно де Голлю, разговор спровоцировал у него недоверие к премьер-министру и правительству, которых он корил в ошибках и промедлении, что, по словам президента, «чуть не привело к падению Республики» [838]. Де Голль все же вернулся в Париж, где потребовал от Помпиду «объяснений усугубившегося кризиса». По его убеждению, власть в республике «была осмеяна, в стране царила анархия и всеобщая забастовка»[839], хотя Помпиду заверял президента в том, что «через 8–10 дней протестное движение успокоится»[840].

К 20-м числам мая ситуация накалилась настолько, что советник де Голля Ж. Фоккар «опасался свержения режима»5. Тогда же левая оппозиция поставила на повестку Национального собрания вопрос о недоверии правительству Помпиду, который, правда, не набрал нужное количество голосов депутатов. Именно в это время министр внутренних дел К. Фуше принял решение о депортации одного из самых известных лидеров гошистов Кон-Бендита в Германию, что вызвало новый всплеск протеста студенческой молодежи, который, однако, как и предвидел Помпиду, не нашел отклика у многих рабочих. ВКТ высказалась резко против митинга солидарности с гошистами в Латинском квартале, полагая, что он лишь подталкивает студентов к анархизму. Профсоюзные организации ВКП и Французской конфедерации христианских трудящихся в совместной декларации объявили о своей готовности начать переговоры с правительством, и Помпиду согласился их принять[841].

24 мая, через целых 5 дней после своего прибытия, что свидетельствует о растерянности и отсутствии четкого плана действий, Шарль де Голль обратился к французам с речью по радио и телевидению из Елисейского дворца. Генерал заявил о необходимости реорганизации высшего образования и о реформе экономики «с целью ее приспособления к национальным и международным интересам». Президент высказался за увеличение доли участия французского населения в управлении страной и пообещал как можно быстрее провести референдум, по его словам, «единственный легальный способ выражения гражданского мнения»[842]. На голосование предполагалось поставить вопрос о «формах участия» трудящихся в управлении предприятиями. Реализация данной программы, инициированной левыми голлистами во главе с Л. Валлоном и Р. Капитаном, стала одним из важных пунктов социальной политики голлизма как выхода из тупика классового противостояния весны – лета 1968 г. По поводу результатов будущего референдума де Голль пообещал следующее: «В случае вашего «нет» я больше не буду удерживать мой пост, если вы ответите «да», это явится проявлением вашего доверия. Изменения произойдут во всех структурах общества»[843].

Вопреки ожиданиям президента предложение об организации плебисцита не прекратило манифестации и не успокоило народ, наоборот, оно лишь ожесточило протестующих. Таким образом, де Голлю не удалось в тот момент уловить суть общественного