Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945 - Анатолий Александрович Александров Страница 64

По указанию Верховного Генштаб запросил мнения командующих фронтами и танковыми армиями. Командир 3-го гвардейского Котельниковского танкового корпуса генерал Ротмистров 14 февраля был вызван в Ставку. Его уставное представление Сталин прервал многозначительной репликой:

- Я вам не приказывал явиться, товарищ Ротмистров, а пригласил вас для обсуждения важного вопроса. Для начала расскажите нам, как танкисты вашего корпуса громили хваленые полчища Манштейна под Сталинградом.

Подробное изложение Ротмистровым тактики действий его танковых дивизий у Рычковского и Котельниковского против 4-й танковой армии Гота члены Политбюро ЦК, ГКО и Ставки слушали внимательно. Верховный, однако, незаметно перевел разговор в русло главного вопроса. Остановившись посреди кабинета, он рассудительно сказал:

- Наши бронетанковые войска научились успешно громить противника, наносить ему сокрушительные и глубокие удары, товарищ Ротмистров. Но вы почему-то считаете нецелесообразным иметь в их составе, помимо моторизованных, стрелковые соединения?

Командир 3- го гвардейского танкового корпуса действительно придерживался такого мнения. Теперь ему предстояло на самом высоком уровне его обосновать и защитить. Доводы Ротмистрова звучали убедительно:

- При наступлении стрелковые соединения отстают от танковых колонн, товарищ Сталин. При этом нарушается взаимодействие между танковыми и стрелковыми подразделениями, затрудняется управление ушедшими вперед моторизованными соединениями и отставшей пехотой.

Но Верховный выдвинул «неотразимый аргумент»:

- И все же, товарищ Ротмистров, как показали в общем-то смелые и решительные действия 24-го танкового корпуса генерала Баданова в районе Тацинской в декабре, танкистам без пехотинцев трудно удерживать объекты, захваченные в оперативной глубине.

- Да, товарищ Сталин, - согласился Ротмистров, - пехота, конечно, нужна, но моторизованная.

- Вы предлагаете, товарищ Ротмистров, пехоту заменить моторизованными частями, а командующий 2-й танковой армией Романенко просит добавить еще пару стрелковых дивизий, - вмешался в дискуссию Молотов.

Реплика Молотова не выбила из седла «убежденного танкиста». Ротмистров смело возразил Молотову:

- Я доложил свое личное мнение, товарищ Молотов. В рассудительном тоне Верховный подвел итог:

- Наступает время, когда наша промышленность в состоянии дать Красной Армии достаточное количество авиационной и бронетанковой техники. Уже сейчас имеется возможность для формирования танковых армий новой структуры, о которой только что говорил товарищ Ротмистров.

Сталин занял свое привычное место у торца стола:

- Вы могли бы, товарищ Ротмистров, возглавить танковую армию именно такой организационной структуры, в целесообразности которой нас настойчиво убеждали?

Ротмистров поднялся со своего стула:

- Если будет приказано Ставкой, то смогу. Верховный посчитал вопрос решенным:

- Вот это солдатский ответ. Боевого опыта и знаний у вас вполне хватает. Я считаю, что на Ротмистрова Ставка вполне может положиться. Такое решение и примем…

Директива Ставки о формировании 5-й гвардейской танковой армии новой организационной структуры во главе с Ротмистровым была подписана Верховным через сутки после совещания в Кремле.

В плане зимне-весеннего наступления Красной Армии важное место Ставка отводила действиям войск Северо-Западного и Центрального направлений.

Продолжали множить наступательные успехи войска южных направлений. 16 февраля Воронежский фронт освободил Харьков. На следующий день 6-я и 1-я гвардейская армии вы шли на дальние подступы к Днепропетровску и Синельникову. Южный фронт достиг рубежа по реке Миус.

Эти успехи наших войск севернее Таганрога были ошибочно истолкованы Ставкой. Отступление противника квалифицировалось ею исключительно с точки зрения слабости врага и его неспособности удерживать рубеж и на Северском Донце и под Ростовом.

Однако командующий группой армий «Юг» оценивал ситуацию иначе. Силами 1-й танковой армии Маккензена был нанесен сильный контрудар по подвижной группе Попова [4]. Подтягивание к линии Новомосковск - Красноармейское - Артемовск основных сил 40-го и 48-го танковых корпусов предполагало новые контрудары врага, но и эта опасность была почему-то проигнорирована советским командованием.

День 18 февраля оказался исключительно многоликим во фронтовых делах. Наступательная операция войск Ленинградского и Волховского фронтов на Мгинском направлении завершилась безуспешно. Сбить 18-ю армию Линдемана с занимаемых позиций не удалось. В этот же день с большими территориальными подвижками в западном направлении вынуждены были перейти к обороне войска Юго-Западного и Южного фронтов генералов Ватутина и Малиновского.

«Рваные действия» фронтов по всей линии противоборства наилучшим образом подчеркивали постоянно изменяющееся соотношение сил. Оповсеместном превосходстве какой-то из сторон пока речи не шло.

В конце февраля даже убежденный «наступленец» Ватутин понял, что в оценке соотношения сил и обстановки в полосе наступления Юго-Западного и Воронежского фронтов допущен грубый просчет. Передислокация 2-го танкового корпуса СС генерала Хауссера из-под Харькова на Красногвардейское направление и 48-го танкового корпуса Кнобельсдорфа от Новомосковска к Павлограду была ошибочно воспринята в его штабе фронта как их отход за Днепр.

В полночь 1 марта в штаб Юго-Западного фронта позвонил Верховный. Не здороваясь, Сталин спросил:

- Что у вас изменилось за день, товарищ Ватутин?

- Больших перемен, товарищ Сталин, не произошло. 6-я армия пока удерживает Барвенково, но уверенности, что она остановит врага на сегодняшнем рубеже, нет.

- А как действуют 69-я и 3-я танковая армии Воронежского фронта, товарищ Ватутин? Вы ощущаете их помощь? - задал следующий вопрос Верховный.

- Они слишком слабы, товарищ Сталин, чтобы оказать нам помощь. В 3-й танковой армии имеется пятьдесят танков, а у Манштейна их свыше восьмисот.

Верховный высказался в ответ не определенно:

- А вы, товарищ Ватутин, собирались разбить группу армий «Юг» между Днепром и Северским Донцом еще до начала весенней распутицы.

- Да, товарищ Сталин, - согласился Ватутин. - Будь в нашем распоряжении больше танков и горючего, возможно, нам и удалось бы упредить противника в развертывании. Но наши ресурсы оказались ограниченными.

- Ваша главная задача, товарищ Ватутин, на данном этапе заключается в том, чтобы остановить наступление немца на Северском Донце. Ставка поможет вам и подкреплениями, и активизацией действий других фронтов.

В разговорах по телефону Верховный поступал так редко, но в трудной ситуации посчитал своим долгом поддержать Ватутина, которого искренне уважал за недюжинное подвижничество и боевую хватку.

- Необходимо, товарищ Сталин, чтобы Южный фронт не задерживался на Миусе, - дополнил Ватутин.

- Да, войска Малиновского попытаются прорвать оборону немца на Миусе, что бы про биться в район Сталино, - согласился, заканчивая разговор, Сталин.

В полдень 2 марта Верховный позвонил командующему Воронежским фронтом Голикову и, уточнив обстановку, приказал прекратить наступление южнее Сум и закрепиться на рубеже Сумы - Лебедин - Опошня - Змиев. Начальник Генштаба Василевский получил приказ Ставки вернуться в штаб Воронежского фронта и принять меры по предотвращению возможного прорыва противника в район Харькова.

Когда на