Дочери служанки - Сонсолес Онега Страница 5

что пираты заставили португальский флот покинуть воды и серьезно угрожали испанскому. Дон Херонимо как-то выживал, но тут один из его соседей по провинции, чье имя лучше не называть, чтобы не нарваться на неприятности, вдруг заделался лучшим ночным торговцем солью во всем Испанском королевстве. Он заручился львиной долей контрактов в порту Саламанки, которые перекрывали доступ всем остальным. Так что дон Херонимо заторопился продать свои суда за хорошую цену, но вот незадача: оказалось, сосед спелся в этом вопросе с сеньорами Сардина, и это задело дона Херонимо до глубины души. Не потому, что это ему навредило, он и без того уже был богат, но он понял: Сардина хотели заполучить все – и рыбу, и соль.

Дон Херонимо удалился на террасу Сиес и несколько лет общался только со своими работниками. Одни потеряли работу, другие заключили контракты с новым предприятием, однако жаловались и те и другие. Их жены рассказывали ему анекдоты и разные смешные случаи про сеньору Сардина, но он затыкал уши и смотрел вдаль, на то, как приходили в порт корабли, на которых уже не было его соли. Видел он и кораблекрушения, и жалкие остатки всякого добра, которые после отлива выбрасывало на берег. До тех пор, пока в один прекрасный день ему не надоело хранить молчание. Так он оставил родную Галисию и взял курс на Кубу вместе с женой, доньей Соле Гусман, и двумя уже подросшими сыновьями, Педро и Венансио. Он никому не сказал, куда направляется. Он уладил с крестьянами все вопросы с арендой земли и поклялся, что не поднимет ренту в течение всего времени, что будет отсутствовать. Если соль принесла ему состояние, то сахар сделал его еще богаче.

На рассвете дон Густаво очнулся, стукнувшись головой о спинку кресла. Он так и заснул с сигарой в зубах, которая потухла, успев обжечь ему пальцы.

– Дон Густаво, дон Густаво, – услышал он шепот Исабелы.

От неожиданности он открыл глаза.

– Дон Густаво, принести вам завтрак? Уже скоро восемь.

– А сеньора? – воскликнул он.

– Она еще спит, – ответила служанка.

– А девочка?

– Тоже спит. Девушка покормила ее своим молоком.

– А Хайме?

– Все еще спят, сеньор.

– Мне нужно идти на фабрику. Сегодня понедельник, – сказал он потягиваясь.

Служанка вышла из спальни, и дон Густаво собирался привести себя в порядок, как вдруг увидел Доминго, мужа Ренаты. Тот был похож на бочку. Дон Густаво отошел в глубь террасы, чтобы охранник его не заметил, а сам продолжал следить за ним взглядом. Так и не сумев открыть дверь, мужчина рухнул на землю.

«Будь ты проклята! Мне следовало держаться от них подальше!» – с досадой подумал дон Густаво.

Рената с новорожденной девочкой, привязанной на спину, и с обнаженной грудью вынуждена была наклониться к мужу и бить его по щекам, пока тот не пришел в себя. Будучи свидетелем этой сцены, дон Густаво чуть приоткрыл окно и услышал, как Рената называла мужа проклятым всеми святыми, несчастным пьяницей, и бог знает, кем еще.

– Если тебя увидит сеньор, он выгонит из дома нас обоих! – сказала она, закрывая за собой дверь.

Дон Густаво снова почувствовал холодок внутри. Потом он увидел, как Рената бежит к парадному входу замка. Услышал голоса обеих служанок. Он напряг слух, но слов не разобрал. Доносился только общий шум, иногда слышались отдельные слова, но смысл понять было невозможно: то раздавался высокий голос, то другой, принадлежавший Исабеле, а затем дон Густаво услыхал умоляющий голос Ренаты, которая произнесла: «Только бы сеньор нас не услышал».

И снова со стуком закрылась дверь.

И тишина.

Вскоре шаги Исабелы возвестили приближение завтрака.

– Сеньор, приходила Рената.

– И что сказала?

– Что она родила девочку.

– И больше ничего?

– Больше ничего.

– Пусть отдохнет, сколько нужно, пока не восстановится, – заключил сеньор, избегая смотреть в глаза служанке.

– Она отказалась. Говорит, ей не надо.

Сеньор поставил чашку на маленький столик.

– Пусть больше не входит в этот дом.

– Не понимаю.

– Нечего тут понимать, пусть больше не входит в этот дом, – отрезал он.

Исабелу так перепугали слова дона Густаво, что у нее не хватило духу спросить, должна ли она сказать об этом Ренате или кому-то еще, и когда той не входить – сейчас или вообще – и самое главное – почему. Она спрятала свои сомнения и ушла в кухню, сварить куриный бульон для доньи Инес и подождать, когда проснется малыш Хайме, чтобы заняться им и больше ни о чем не думать.

Исабела не слишком высоко ценила Ренату. Разве что немного ревновала, потому что та была красива и не было мужчины, который не оценил бы, как она сложена. Сеньор держался вежливо и был щедр со всеми слугами, но особенно с этой служанкой, которой он дарил к Рождеству хорошие подарки. А иногда не только к празднику. Порой летним вечером, пока сумерки еще не опустились на Пунта до Бико, она видела, как они оживленно разговаривали, пользуясь моментом, когда сеньора была занята с ребенком или погружена в чтение какой-нибудь книги, выписанной из столицы. Исабела понимала, Доминго ей противен, Рената ненавидит его, хотя на самом деле пьянки были не в новинку и в его оправдание надо сказать, что пил он только в тот день, что совпадал с его именем[3], как бы воздавая честь самому себе с помощью красного вина для бедных.

– Эта женщина несет свой крест.

Сеньор ушел из замка, даже не сообщив, вернется ли он к обеду или к вечернему визиту доктора Кубедо и не хочет ли он, чтобы Исабела сказала дону Кастору, чтобы тот отслужил мессу в часовне за здравие доньи Инес…

У служанки и времени не было спросить его об этом, поскольку хозяин испарился, словно бестелесный дух, в направлении фабрики; как он уже упомянул, наступил очередной понедельник.

Однако что-то все-таки произошло, прежде чем он вышел за скрипучую калитку. Рената ждала его, прислонившись к каменной стене. Она положила ему руку на плечо, подошла к нему вплотную и со слезами на глазах произнесла четыре фразы. Исабела никогда не узнала, что именно та сказала, но на всякий случай несколько раз перекрестилась, чтобы отпугнуть злых духов, поселившихся в этом замке.

Глава 3

Солнце проглядывало на небе, покрытом тучами, застрявшими на Монтеферро – железной горе, которая возвышалась в море прямо напротив Пунта до Бико в бухте Каррейра. Гроза прошла, и малышу Хайме можно было выйти в сад поиграть с собаками, а потом погулять