Экипаж лейтенанта Родина - Сергей Михайлович Дышев Страница 45

– Вы дазволице пригласить вас на танец, Татьяна?

(Опять на белорусском, волнуешься, Киря!)

– Позволяю…

И через мгновение они закружили в вальсе.

– Интересный язык белорусский, – сказала Таня. – Такой наивный, чистый, как детский.

– Как хорошо вы сказали! – просиял Кирилл. – И на самом деле такая душа у нашего народа: наивная, чистая и детская. Но обижать нас не надо… За нашу землю биться будем, до последнего… фашиста. И до Берлина дойдем!

– Нечего было белорусского медведя в его берлоге тревожить! – подыграла в тему Таня.

– Точно! – расплылся в улыбке Киря.

А Таня подумала, что ей сегодня везет, как королеве бала: уж третий кавалер, один краше другого. Но жилистый крепыш Юрка или еще по-юношески не оформившийся Саня, как мелкий «калибр», не шли в сравнение с богатырским станом и гренадерским ростом сержанта Сидорского. И сразу чисто по-женски почувствовала она в нем силу и точно его с медведем сравнила: заломать, если что, может с веселой улыбкой. И запах от каждого шел свой: от Юрки – тройным одеколоном (страшенный дефицит на фронте), от Сани – соляркой и машинным маслом, перебивающими все другие запахи. А от Кирилла чуялся крепкий запах мужского, какого-то зверского пота и пороховой гари. И этот запах, в глубине души призналась себе Татьяна, волновал и возбуждал больше всего.

– Кирилл, – Таня напустила серьёзность, – а как будет по-белорусски «любовь»?

– Так почти и будет: «любоу», а еще «каханне», – Кирилл с интересом глянул на Таню.

– А как будет «люблю»?

– Интересно, зачем вам?

– Не догадаетесь…

– Я цабе кахаю…

– Какие хорошие и теплые слова… – Татьяна тихо повторила: – Я цабе кахаю… Сразу представляешь уютное маленькое село, дивчину с длинными косами и с венком из красивых цветов.

– И парубка в расшитой рубахе, шароварах, надраенных сапогах и с картузом на голове и розочкой, и чтоб чуб курчавый выбивался. И, преклонив колено, он делал дивчине признание, – завершил Кирилл.

– Вы смеетесь…

– Совсем нет, Танюша. У нас, когда свататься в дом идут, обязательно в расшитой рубахе, картуз или даже папаха – непременно, а сапоги, чтоб блестели, свиным салом смазывают. И я вам скажу, Таня, хозяйская собака это сразу чует и считай, если сало свежее, расположение ее к жениху уже обеспечено.

– За вами, Кирилл, глаз да глаз нужен, не сразу поймешь, когда у вас уже шуточки да прибауточки идут.

– К сожаленью, сейчас в моей Белоруссии свадьбу правит война и голод…

Они увлеклись разговором, незаметно снизив темп и энергию вальса, который превратился в обычный танец пары, не озабоченной сложными фигурами и пассажами. Без слов, одной улыбкой и томным взмахом ресниц Татьяна повелела поставить новую пластинку, решив, что она уже будет последней в этом вечере. И Юра, конечно, тут же исполнил ее пожелание. Право, это был волшебный островок мирной жизни в обществе прекрасных девушек, словно остров Эс Ведра с его сладкоголосыми сиренами, мимо которого много веков назад проплыл корабль Одиссея…

Глава семнадцатая

А в этот самый момент не злой, как укушенная собака, ротный командир Бражкин вытряхивал душу подчиненных, а оперуполномоченный отделения контрразведки Смерш танкового батальона старший лейтенант госбезопасности Игорь Волк в «нехорошей» избе-пятистенке вел опрос Ивана Родина. В соседней, смежной комнате под протокол давал показания следователю ОО НКВД ОКР Смерш танковой бригады капитану Левину рядовой Деревянко.

Нет типичных, усредненных черт танкиста или, скажем, пехотинца. И у смершевцев народ тоже разнообразный. Обыкновенные люди, правда, когда ведут допрос, преображаются, становятся как ищейки, которым надо вынюхать, найти и изобличить врага.

Так примерно думал сейчас Иван, которого Бражкин чуть ли не пендалями отправил вместе с Сашкой в особистскую избу.

Штатного смершевца Иван, конечно, знал как облупленного. И как раз Волк больше был похож на типичного танкиста: невысокого роста, кряжистый, в меру кривоног, плечи широкие, на которых почти без шеи «посажена» голова, круглая, как кочан капусты? и нос, как кочерыжка. А вот лицо цветом, правда, уже как буряк, губы мясистые, не гармонировавшие с каменным квадратным подбородком. И большие кулаки-кувалды, которые отдыхали на столе без движения. Глаза у старшего лейтенанта покраснели, слезились, видно, от бессонной ночи.

На груди оперуполномоченный Волк носил орден Красной Звезды и все знали, что он заработан не за допросы дезертиров, предателей родины, власовцев и военнопленных, а за бой в окружении. Когда убило командира роты и началась паника, он лично пообещал расстрелять каждого паникера. А потом поднял бойцов в атаку, на прорыв, и большую часть роты сумел вывести. Волк хорошо знал немецкий язык, и ему не было равных в вылазках за линию фронта за «языком». В общем, соответствовал своей фамилии.

– Вот гляжу я на тебя, лейтенант Родин, человек ты вроде умный, из хорошей трудовой семьи, с высшим образованием, и фамилия у тебя хорошая. А вот что натворил ты вместе со своим механиком, просто уму непостижимо. Ладно, бывает, механик-водитель по неопытности заехал на минное поле. Только надо спросить, где командир в это время был?

– Где был, на башне, все видели…

– Не перебивай, потом будешь рассказывать, как технику своими руками чуть не угробили вместе с экипажем, – сурово оборвал Волк. – А второй случай вообще беспредельный по разгильдяйству, халатности и преступному нарушению дисциплины на марше. И опять чуть не угробили танк вместе с экипажем! И как только в плен не попали! Ваше счастье, что приволокли этот немецкий танк. Или он там вас приволок… На все ваши преступные деяния, лейтенант Родин, уже заведены дела в отделе контрразведки танковой бригады. И вот третий эпизод… Вы командир взвода, являетесь инициатором самовольной отлучки из расположения батальона, и, мало того, вовлекаете в нее своего подчиненного, для которого должны служить образцом выполнения воинского долга.

«Доигрался, – подумал с глухой тоской Иван. – Как быстро они все узнают…»

– …А самовольная отлучка в военное время – это уже штрафбат… Это в лучшем случае, – продолжал Волк. – Вы отсутствовали не менее трех часов. Где находились все это время?

«Скрывать бессмысленно и бесполезно. Им все известно…»

И Родин назвал подразделение и фамилии девушек.

– Подтвердить могут это старший лейтенант Прохудейкин и лейтенант Чварков, – добавил Иван.

– Надо будет, и их показания возьмем, – резко ответил Волк. – Значит, танцульки устроили… Бойцу поспать бы, а ты на развлекушки его поволок. Мудак ты, Родин, между нами офицерами говоря. Пацана под трибунал