КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант Страница 45

Гостье подали миску с маслинами, сыром и свежим хлебом, и она в знак благодарности склонила голову перед моими матерями. Прежде чем приступить к еде, Веренро произнесла короткую молитву на языке, который звучал, как крик канюка. Я даже рассмеялась, подумав сперва, что это очередная шутка, но рыжеволосая посланница бросила на меня гневный взгляд. Лицо мое вспыхнуло, как от удара, щеки стали горячими. Но в следующий момент гостья ободряюще улыбнулась мне и, похлопав по земле, пригласила занять почетное место рядом с нею.

Покончив с едой, Веренро расхвалила наши хлеб и пиво - даже слишком красноречиво, а затем приступила к рассказу-песне. В нем встречалось много странных имен, а что касается мелодии, то я никогда не слышала ничего более печального. Это была история о начале времен, о Чудесном Дереве и Женщине-Ястребе, которая породила Красную Волчицу, населившую мир из своего чрева и даровавшую спасение женщине и мужчине. Это была очень длинная история, таинственная и заполненная названиями незнакомых деревьев и животных. Там царил страшный холод, а ветер визжал от боли. Там было страшно и одиноко.

Когда Веренро умолкла, огонь погас и только один-единственный светильник рассеивал темноту тусклым светом. Малыши спали на коленях у матерей, и даже некоторые из женщин задремали, уронив головы на грудь. Я посмотрела в лицо посланницы, но она не видела меня. Ее глаза были закрыты, а на губах замерла улыбка. Она была далеко, в той стране, где разворачивалась удивительная история, в холодной стране странных мифов, где была похоронена ее мать. Я чувствовала одиночество вестницы, оказавшейся так далеко от дома.

Я поняла сердце Веренро, как понимала солнце, согревавшее мое лицо. Я положила руку ей на плечо, и Веренро повернулась, открыла глаза, сверкающие слезами, и поцеловала меня в губы.

- Спасибо, - сказала она и встала.

Затем она вошла в шатер моей матери и вскоре, еще до рассвета, покинула нас, так и не досказав до конца историю про Красную Волчицу, что породила мужчину и женщину. Но я не слишком расстроилась, ибо не сомневалась, что услышу остальную часть в Мамре, когда мы наконец встретимся с бабушкой.

Глава пятая

Подготовка к путешествию началась за месяц до Праздника ячменя. Иаков решил взять в Мамре всех своих жен и большинство сыновей. Симону и Левию велено было оставаться со стадами, поскольку их жены ждали первенцев. Хотя Шуя не была беременна, Иуду тоже не взяли в поездку, и все женщины знали почему: они так шумели по ночам, занимаясь любовью, что это давно стало предметом шуток.

Матери принялись собирать остальных моих братьев: осмотрели всю их одежду, выбрали самую лучшую и пришли к выводу, что она недостаточно праздничная. За этим последовал шквал деятельности: женщины самозабвенно стирали, чинили и шили одежду. Рахиль решила, что ее единственному сыну нужна новая туника. Парадный наряд Иосифа, украшенный красными и желтыми лентами, вызвал насмешки братьев. Однако он не обращал внимания, когда те дразнили его, и твердил, что предпочитает тунику, сшитую матерью, их тусклым одеяниям. Затрудняюсь сказать, действительно ли Иосиф был рад обновке или же он попросту храбрился.

Я получила браслеты на запястья - первые взрослые украшения. Они были всего лишь из меди, но приводили меня в восторг; особенно мне нравился их звон, казавшийся таким женственным. Только представьте, я была настолько увлечена звоном браслетов на запястьях, что перестала смотреть под ноги, и, разумеется, вскоре споткнулась и ободрала подбородок. Ужасно было думать, что я предстану перед бабушкой вся в ссадинах, как малый ребенок. Каждый день вплоть до самого начала путешествия я изучала свое лицо в зеркале Рахили и умоляла Инну дать мне целебную мазь, с досадой ожидая, когда же отвалится красная корка.

В тот день, когда мы отправились в Мамре, меня охватило такое волнение, что я плохо соображала и не могла даже толком выполнять поручения. Зато моя мать поспевала повсюду: Лия проверяла, чтобы сосуды с маслом и вином были надежно запечатаны, чтобы братья расчесали бороды, чтобы все было готово. А вот от меня самой толку было мало, и наконец мама потеряла терпение. Это был тот редкий случай, когда она повысила на меня голос.

- Либо ты помогаешь мне, Дина, либо я оставлю тебя дома, вместе с женами твоих братьев! - воскликнула она. Повторять угрозу ей не пришлось, я моментально очнулась.

Путешествие заняло всего несколько дней, и это была веселая поездка. По дороге мы радостно пели, гордые своими красивыми нарядами и прекрасным стадом, потому что для подарка бабушке отец отобрал самых лучших животных.

С утра Иаков шел рядом с Рахилью, вдыхая ее искусно составленный из настоек трав аромат, улыбался и изредка заговаривал с нею. Затем он занял место рядом с Лией, чтобы обсудить хозяйственные вопросы, а также то, как следует правильно приветствовать его родителей. Позднее, уже днем, Иаков перешел к Билхе, оттеснив Рувима, следовавшего за нею, словно тень. Отец положил руку на хрупкое плечо младшей жены, как будто нуждался в поддержке.

Я была совершенно счастлива. Иосиф сопровождал меня и забылся настолько, что время от времени даже брал за руку. Вечером я села рядом с Зелфой, рассказы которой о том, что Ревекка была знаменитой пророчицей и искусной целительницей, произвели на меня такое впечатление, что я едва смогла заснуть. Мне хотелось добежать быстрее всех, чтобы поскорее увидеть Тавею. Может быть, Веренро улыбнется мне снова и поведает новую историю. И главное, я встречусь с бабушкой, которая - как я мечтала - сразу поймет, ну до чего же я хорошая, и полюбит меня больше, чем всех остальных внуков.

На третий день мы заметили шатер Ревекки. Даже издалека он показался чудом, хотя я не сразу поняла, что это там сверкает в дальней части долины. Он был огромным - намного больше всех шатров, которые я видела прежде, и совершенно не походил на наши скучные жилища. Это была земная радуга, красная, желтая и синяя, вздымающаяся у подножия высоких старых деревьев, ветви которых тянулись в безоблачное небо.

Когда мы приблизились, стало ясно, что это был не столько дом, сколько навес, открытый со всех сторон, чтобы приветствовать путников. Внутри сверкали яркие узорчатые завесы, одновременно утонченные и броские.