Белая кость - Роман Солодов Страница 44

— Конечно! Я всех вас помню…

— Они в него потыкали штыками и ушли восвояси. В темноте-то меня под ним и не заметили, благо я много меньше комплекцией. Ну а там уже, как сами понимаете, — податься-то все одно некуда. Ну я и сдался…

— Правильно сделал. Жить будешь…

В этот раз Бекешев решил не обращаться ни с какими просьбами. Знал, что Авдей сделает для него возможное и даже невозможное. А пока что сбегал на кухню и принес солдату котелок с кашей, в которой можно было при большом старании выловить даже малюсенькую косточку с несколькими волокнами мяса на ней. Это была его обеденная порция — ничего, не сдохнет, если раз не поест. Авдей отощал на немецких харчах — смотреть на него страшно.

— Братцы, всех накормить все равно не смогу, — Бекешев увидел, с какой жадностью смотрят солдаты на этот котелок. — Пусть хоть один поест. Идите с Богом…

Но Авдей не доел кашу. Почти половину котелка без сожаления отдал товарищам по несчастью.

Когда Бекешев вернулся в свою камеру, Тухачевский сразу же спросил о результатах.

— Понимаете, поручик, я тут своего денщика встретил, которого давно похоронил. Не до просьб было…

— Ну и что? — искренне удивился Тухачевский. — Тем более надо было договариваться. Не понял я вас, штабс-капитан.

Дмитрий открыл было рот для достойного ответа, но проговорил только:

— Завтра поговорю. Успеем еще побегать.

23

Через неделю их вывезли в мусорной телеге, завалив дурно пахнущими рогожами. Они переоделись в гражданское тряпье, которое раздобыли для них солдаты, и пустились в долгий путь на запад. Планировали дойти до Голландии, а там уже станет легче.

Оттуда — до Швеции на пароме, потом в Финляндию, а это уже, можно сказать, Россия.

Бекешев боялся, что Авдей захочет пойти с ним. Готовился к разговору и придумывал возражения. А выяснилось, что Авдей не только никуда не хочет бежать, но даже говорить на эту тему не желает. Солдат твердо решил дожить до конца войны и только потом возвращаться домой. Патриотизм, долг, Россия — все эти слова имели значение для штабс-капитана, но для Авдея они были пустым звуком. У него была обязанность только перед своей семьей — выжить и вернуться. Он раздобыл для Бекешева одежду, спички, нож, обувь — спер где-то пару стоптанных башмаков, которые оказались Дмитрию слегка великоваты, но носить можно было. Поручика тоже не забыли.

Передвигались ночами, отсыпаясь днем в овражках, в хлебах, в лесу. Вот где пригодились уроки старого егеря: Дмитрий быстро сооружал шалаш, тратил не более одной спички, чтобы сотворить костер… Продукты быстро закончились, и беглецы начали было голодать, пока на второй день они не напоролись на зайца. Поручик не успел даже погоревать, что их обед убегает, как Бекешев метнул нож…

— Где вы так научились шкуру снимать? — спросил Тухачевский, наблюдая, как Дмитрий легко свежует зайца.

— На родине. У меня был хороший учитель. Впрочем, почему был… Он и сейчас живой. Егерь. Вы бы видели, как мы с ним шкуру убитого мною медведя делили. Она до сих пор в спальне брата лежит.

— А почему у брата?

— Подарил…

— Вы так любите своего брата…

— Обожаю, — Дмитрий помолчал немного и, как бы закрывая тему братской любви, сказал: — Вы бы, поручик, сделали пока рогатки для вертела.

Они напоролись на немецкий патруль неожиданно. До границы, по их подсчетам, оставалось не более двух-трех десятков километров, когда из-за кустов выскочили два солдата и приказали им поднять руки. Тухачевский побежал, и один из солдат бросился за ним. Дмитрий же, поднимая руки, обернулся и в последний раз в своей жизни увидел, как прытко удирает будущий советский маршал. Но солдат, бросившийся за ним в погоню, не отставал, и Бекешев понял, что поручику не повезло в очередной раз. Дмитрий почувствовал облегчение — с одним легче будет управиться. Пожалел только, что нож остался у Тухачевского.

Он не знал, что только пятый побег поручика окажется успешным. Его отпустили из крепости под обещание, что не сбежит. Но будущий командарм плевать хотел на честное слово, данное врагу.

Солдат мотнул винтовкой, молча приказывая Дмитрию пройти вперед. Он даже не дал себе труда зарядить ее, сбитый с толку покорным видом русского офицера. Штабс-капитан старательно держал руки над склоненной повинно головой, лицо его с полуоткрытым ртом выражало страх. Когда Бекешев поравнялся с немцем, тот сделал шаг назад, пропуская его, и тут же оказался на земле. Он не понял, как это произошло, только почувствовал, что в горло упирается штык его же винтовки.

— Молчать! — грозным голосом по-немецки сказал Бекешев.

Солдат только тяжко дышал, не в силах оторвать глаз от штыка, острие которого натянуло кожу на горле.

— Отвечай на мои вопросы. Сразу. Иначе — штык в горло. Что впереди? Сколько вас там?

— Пограничная рота. Всех послали в засаду. Мы получили данные, что здесь могут пройти двое беглецов.

— Что справа?

— Засада.

— Что слева?

— Засада.

— Хорошо живете, — пробормотал по-русски Бекешев. — За двумя беглецами целую роту высылаете.

Он снял с винтовки штык и забросил его в кусты справа от себя. Вытащил затвор и тоже зашвырнул в кусты на левой стороне. Отстегнул ремень — пригодится. Сдернул с солдата подсумок. Раскрыл — есть какая-то еда! Он потом развернет бумагу, а сейчас запах сводил с ума: что-то мясное… Бутылка лимонада. Переворошил подсумок с тайной надеждой на любую карту. Но солдатам топографческие карты не положены, только игральные разрешаются. Вытряхнул все ненужное: патроны, книжку, блокнот, карандаши, те же карты… Бритвенный прибор с мыльницей и вафельное полотенце оставил себе — это был ценнейший трофей. Рывком поставил солдата на ноги, поднял его руки вверх и обыскал карманы брюк и мундира — есть зажигалка, пачка сигарет и немного марок. Они-то ему и нужны. Отстегнул от ремня фляжку с водой. На все про все ушло не больше минуты. Немцу в голову не пришло сопротивляться. Только молился про себя, чтобы русский не надумал его убить. Жила надежда, что переживет он этот ужас, иначе русский не стал бы забрасывать его штык в кусты.

А Дмитрий решил не выручать Тухачевского. Сейчас он понял, что у него будет другой маршрут — на восток! И препираться с поручиком, которого он может освободить (если его догнали), ему совсем не хотелось. Он не будет бежать через все засады в Голландию. Он пойдет туда, где его меньше всего ждут.