Белая кость - Роман Солодов Страница 4

Зрительная память у парня оказалась великолепной: он эти картинки видел всего пару раз, но и через много лет мог описать в деталях все, что там было нарисовано. Не только женские и мужские тела, но и обстановку крестьянского дома, где насиловали мать и двух ее дочерей, и трапезную женского монастыря, где происходило коллективное лишение невинности молодых монахинь. Кстати, воздействие той порнографии имело и свой положительный эффект: повзрослев, Дмитрий Платоныч совершенно перестал ею интересоваться, потому что ничего равного тем картинкам по выразительности и исполнительскому мастерству потом не встречал.

Хозяйка пансиона придерживалась строгих правил: любители покутить да пошуметь или привести женщину в жильцах не задерживались. Но Катюшу она держала, несмотря на ее вольное поведение. Горничная была аккуратна, быстра, исполнительна, и никто из постояльцев, включая их жен, на нее не жаловался. Девушка решительно отваживала тех любителей «клубнички», у которых была семья. Зато легко дарила свои милости одиноким мужчинам. Осенью, зимой и весной Катенька «гуляла». А летом приезжал сын хозяйки, и горничная поступала в его распоряжение. Старуха об этом знала, и такая ситуация ее устраивала. Пусть лучше Катенька, чем улица с красными фонарями, которой она страшилась, как страшатся всего того, о чем знают понаслышке только плохое. Хозяйка не задавала себе вопросов, как обходится сын в далекой столице, и не подсчитывала количество Катиных любовников за осеннезимний период. Горничная ни на что не претендовала, и всех все устраивало.

Катенька была в самом рассвете своей двадцатилетней миловидности: пампушка с голубыми глазками, колечками завитушек, что спиральками спускались по румяным щечкам. Красота таких женщин недолговечна, они быстро раздаются вширь, грузнеют, глазки, и без того маленькие, совсем пропадают под наплывом толстеющих щек, и девушка, как бы ощущая, что в скором будущем сполна испытает годы мужского небрежения, урывала от любовной жизни максимум возможного в ее положении.

Когда в столовой во время завтрака Дмитрий, скосив глаза на горничную, увидел, как недавно поселившийся офицер по-хозяйски положил руку на Катенькин зад и хорошо сжал, а та не возмутилась и продолжала расставлять чашки, будто и не было ничего, он вдруг остро позавидовал офицеру. Он и раньше пару раз видел, как тискают Катеньку, зажимая ее в темном коридоре, как нерешительно отпихивает она приставалу, и ее шепот: «Нельзя, сударь, что вы, что вы… зачем же здесь?» Но если до наступления «болезни» им двигало только любопытство ребенка, жаждущего подсмотреть запретное, то теперь у него возникло желание оказаться на месте офицера и тоже по-хозяйски положить руку на Катюшин задок.

Дима давно знал, что люди занимаются любовью не только потому, что любят. Человек идет на это по велению природы, и, хотя церковь осуждает грех, вызванный похотью, люди, порой истово верующие, ради утоления полового голода могут и душу заложить! Так и он чувствовал и жаждал завоевать расположение Катеньки. Плевать ему на все церковные запреты. На исповеди он об этом попу говорить не станет.

Его родители вложили большие деньги в реставрацию сельской церкви, искренне веровали в Бога, но к самим церковникам относились с заметным пренебрежением. Особенно ярко это проявилось в скандале с отлучением Льва Толстого. В их приходе поп не отличался большим умом и авторитета у крестьян не имел.

Первая атака Дмитрия, подобная кавалерийскому наскоку, потерпела полное фиаско. Когда, выбрав подходящий момент, он в темном углу перегородил дорогу девушке, она, не ожидая от шпингалета такой прыти, попробовала просто сдвинуть его в сторону. Но не тут-то было. Дмитрий уперся, и Катенька с тем же успехом могла пытаться сдвинуть валун с дороги. А пацан протянул руки к ее грудям и коснулся их. И тут до Катеньки дошло!

— Ах ты, щенок! Молоко на губах не обсохло, а туда же!.. Пошел вон, паскудник, пока я не рассердилась и не отшлепала тебя… Ишь!.. — полушепотом вскрикнула она и шлепнула его по рукам.

— Не ори, Катюша, — не испугался Дмитрий. Руки, конечно, убрал, но не отступил. — Нравишься ты мне… Что делать прикажешь?

Катенька хотела рассмеяться ему в лицо, мол, пущай сначала сопли подберет, за барышнями его возраста побегает, слюнки поглотает, но увидела горящий взгляд без страха в глазах, впервые обратила внимание на ладную фигуру, широкие не по годам плечи и невольно подумала: «А ведь и не молокосос вовсе, росточком уже с меня, даром что четырнадцать, и отпора не спужался». Примирительно сказала:

— Подрасти, тебе, Дима, надо… рано тебе еще такими-то делами заниматься.

— Сколько ждать прикажешь? — усмехнулся он. — Пока женилка вырастет? А она уже…

— Не в женилке дело… Мал ты еще для меня, мал. Да и понравиться ты мне должон, я ж не какая-нибудь там гулящая, — и отодвинув парня в сторону, девушка ушла.

Так Дмитрий получил первый урок любовной науки, которую до конца не освоил ни один смертный, включая самых великих и знаменитых любовников всех времен и народов. В ту ночь, ворочаясь на кровати, юноша навсегда покинул детство.

Как понравиться женщине? Что надо для этого? Когда покупается удовольствие, все ясно: мужчина платит, женщина рассчитывается телом. При таком виде отношений мужчину не интересуют ее мысли, переживания, почему она на это пошла и что думает о нем — он «справляет свое удовольствие» и идет дальше по жизни до следующего полового позыва. Дмитрий тоже хотел купить любовь Катеньки, но инстинктивно понимал, что предложение именно денег только оттолкнет девушку от него — она искренне не считает себя гулящей. Да и денег на это не было. Вот потому-то человек ворует, грабит и даже убивает из-за женщины: обольщение и обладание требуют средств.

Может, насилие, если денег нет? Он вспомнил порнографию, навсегда засевшую в памяти. Никогда! Это для скотов, пользующихся беззащитностью женщины.

А ведь Катеньку можно заполучить. Сама сказала, что должен понравиться. Как, если внешностью сразу не показался? Деньги все же нужны, но для подарка! Пусть это та же купля. Но ведь все взрослые в такие игры играют: цветы, духи, брошки, сережки, браслетики, туфельки, платьица, воротнички меховые, шубы… — те же деньги, которая любая женщина примет! Но где их взять? Не говорить же отцу, что нужен четвертной для подарка горничной, которую сын желает. Тем более матушке… Не поймут. Ох не поймут! Надо будет у брата занять. У него должны быть деньги. А если не даст? Украсть? У брата?! На такое он никогда не пойдет. Павел пересказывал ему «Преступление и наказание» — с такими мыслями и до Раскольникова недалеко. Нет! Воровству в его жизни места нет — и не будет. А для