Дочь полка - Дана Перловская Страница 39

ЭПИЛОГ

Яркое солнце, наконец, стало господствовать на небе, которое большую часть времени предпочитало носить скучные серые тучи. Луч светила попал на блестящий снег, который являлся первым в этом году. Наступила зима. Утренний морозец колол нос и щёки. В батальоне, несмотря на такой ранний час, а сейчас в нашей истории на дворе стояло раннее утро, было шумно. Здесь работа уже закончена. Эту территорию бойцы с огромными потерями и неудачами, но отстояли. Поступил приказ двигаться дальше. Складывались палатки, покидались землянки. Пора было уходить из этого места, в котором произошла такая необычная и удивительная история. Александр стоял возле своей пустой землянки и курил папироску. Он задумался о чём-то своём. В другой руке у него было письмо, адресованное домой в родной Лихвин. В нём, пока было написано следущее:

«Привет, Танюш! Со мной всё хорошо, можешь не волноваться. Жив, здоров, как говорится. Несколько дней назад мы нанесли сокрушительный удар по фрицам и разгромили их лагерь. Ты бы видела, как они бежали от нас, как ошпаренные. Но их поражение далось нам очень нелегко. Сколько хороших ребят полегло – пересчитать невозможно. Наконец мы здесь закончили. Но радоваться ещё нам рановато. Прости, что не писал тебе так долго, просто была очень веская на то причина, о которой я, возможно, тебе расскажу. Теперь отправляют нас в другое место. Очень скучаю по тебе. Но ты там не унывай, я обязательно вернусь. Сообщу тебе сразу же, когда прибудем на новое место, куда писать. Не забывай отправлять письма. Это для меня настоящий праздник. Но в данный момент мне нужно разобраться кое с каким моментом. И решение в нём буду принимать не я, а другой человек. Мне же осталось только предложить».

Александр задрал голову к небу и, зажмурившись, выдохнул дым.

– Приятного курения, – послышался сзади знакомый голос.

Резанцев обернулся:

– Спасибо, – он взглянул на самокрутку, которая была в губах у друга, – тебе тоже.

– Ага, – встал рядом с товарищем тот. – Скоро уже будем отправляться. Всё, почти готово. Припасы собраны точно. Дело за мелочами осталось.

– Хорошо, – сказал Резанцев и сделал затяжку.

На днях они, объединившись с подоспевшим вторым батальоном, наконец, очистили от немцев эту территорию. Теперь нужно было двигаться дальше.

– О чём ты задумался? – повернулся к другу Иван.

– Да так, – стряхнул пепел тот, – ни о чём.

* * *

Катя бродила по лагерю, понурив голову. Нежный и лёгкий снег под ногами превращался в противную и вязкую грязь. Девочке был переезд не по нраву. Не из-за того, что нужно было собирать вещи, а из-за того, что она знала – ей скоро придётся покинуть батальон. Катя не хотела оставлять его, это место заменило ей дом, а его обители – семью. Здесь она смогла оправиться после огромного горя, начать жить заново. Девочка привязалась к бойцам и медсёстрам и ей так не хотелось снова строить жизнь с нуля в новом месте. Тут ей в спину прилетел снежок. Она обернулась назад и увидела Летаева, улыбающегося до ушей:

– Что нос вешаем? – подошёл к ней он и хлопнул ребёнка по плечу так, что девочка нагнулась.

– Да так, – отмахнулась та, – ничего такого.

– Вот если, ничего такого, то нос вешать не надо, а то он совсем так отвалится!

– Федя! – крикнул кто-то из землянки. – Ты где пропал? Вещи сами собой соберутся?!

По голосу Катя узнала Евгения Василенко. Летаев закатил глаза и повернулся к девочке:

– Ты не скучай тут.

Затем он отправился к землянке, что-то бухтя себе под нос, и, когда уже стал слезать вниз, крикнул:

– Ты за меня не волнуйся, Жень. Сам свою балалайку-то уложил?

«Василенко умеет играть на балалайке?» – не поняла Летаева Катя. – «Но он же играл только на гитаре». Девочка обратила внимание на Марию Фёдоровну, которая стояла неподалёку и курила самокрутку. Врач выходила дымить в свободное время очень часто. Катя спрашивала Мамонтову по поводу этого, но та говорила лишь то, что, работая военным врачом, трудно сохранить себе здравый рассудок. Больше информации и не требовалось, чтобы понять какой стресс ежедневно испытывают женщины на фронте, вытаскивая из тел пули под крики раненных, по локоть измазываясь в крови, зашивая раны, обрабатывая места, где оторвало конечности, ползая под пулями, таская за собой бойца, который выше и тяжелее тебя в два раза. Катя перевела взор на Лунатика, который о чём-то беседовал с Фокиным возле собранных припасов. А ведь Лунатик тогда, сам того не зная, подсказал Александру то, кто был предателем на самом деле. Командир потом припомнил, что боец, когда ходил во сне, произнёс одну интересную фразу: «Колян, ты куда?» Так, что ночные гулянки Липтенко давали пользу, жаль, правда, что тогда на его слова никто внимания не обратил. Но это уже не имело никакого значения, хорошо то, что всё уже закончилось и можно дальше продолжать жить, зная то, что тебе не воткнут свои же нож в спину. Катя стояла и наблюдала за текущей жизнью в лагере и понимала, что этого всего у неё скоро не будет. Тут, она почувствовала сзади себя чьё-то присутствие. Она резко обернулась и увидела Резанцева:

– Товарищ командир? – удивилась девочка. – Вы не должны, разве, готовиться вместе с остальными?

– Перед тем, как отправиться в путь, мне нужно уладить все дела, – встал рядом с ней Александр.

– Разве они уже не улажены? – посмотрела на него снизу верх та.

– Одно осталось, – повернулся к ребёнку Резанцев. – Я буду краток. Как ты, наверное, уже догадалась, мы скоро будем перемещаться в другое место и нужно решить, что с тобой делать.

Катя почувствовала, как сжалось её сердце. «Куда же меня денут?» – пронеслась мысль у неё в голове. – «Может запихнут в какое-нибудь село или отправят в тыл? Скорее всего, буду работать в тылу». Девочка вздохнула, так ей не хотелось отсюда уходить. Глаза, как назло стали слезиться в такой неподходящий момент. «Успокойся!» – приказала сама себе она и вытерла глаза рукавом. – «Тут решается твоя судьба, а ты хочешь заныть, как ребёнок!» Девочка и в самом деле была ребёнком, но она старалась из последних сил вести себя, как настоящий взрослый, несмотря на то, что это не всегда получалось.

– Я даже ничего сказать не успел, – растерялся командир. – Чего ты? – поняв, что тянуть точно ему нельзя, он сказал. – Я хочу тебе дать выбор.

– Выбор? – убрала руки от глаз та и с надеждой посмотрела на Александра. – Какой выбор?

– Отправиться