Дом Судьбы - Джесси Бёртон Страница 38

Корнелия трет лоб.

– Пожалуйста, отдай мне конверт, – продолжает Тея как можно рассудительнее. – Я весь вечер вынужденно обменивалась любезностями со скучным человеком, который меня совсем не интересует, только чтобы удовлетворить прихоть моей тети. Я не буду удовлетворять и твои прихоти тоже.

Корнелия потрясенно замирает. А Тея решительно берет записку и провожает служанку до двери.

– Ты слишком много переживаешь, – говорит она старой няне, целуя ее влажную горячую щеку.

– Я переживаю недостаточно.

– Корнелия, – вздыхает Тея, прежде чем закрыть за ней дверь, – я не маленькая девочка.

Оставшись наконец в одиночестве, Тея зажигает еще две свечи и изучает конверт. Она не может понять, сделана ли надпись тем же почерком, что и на двух посылках с миниатюрами, потому что теперь имя написано строчными, а не заглавными буквами. Возможно, это послание от Вальтера, который все еще голоден после их торопливой встречи в Схаубурге, в антракте. Тея сама с трудом верит в собственную смелость: вот так запросто оставить тетю и Якоба в ложе, чтобы ублажить любовника и быть ублаженной им в ответ. Тея страстно желает, чтобы послание было от него, и поспешно вскрывает конверт.

«Тея Брандт», – так начинается письмо.

Странно, что Вальтер обращается к ней полным именем. Затем Тея читает второе предложение.

«Я знаю, чем вы занимались с Вальтером Рибеком».

Тея смотрит на эти слова, и внутри у нее все сжимается.

«У вас с ним было свидание. Ты бессовестно ему отдавалась. И все на моих глазах. Если ты не последуешь моим указаниям, я расскажу всему Амстердаму, какая ты шлюха».

Во рту пересыхает.

«Все узнают, какая ты на самом деле. Ты никогда не отмоешься, позор снова падет на твою семью, и виной всему ты. Подумай, во что это обойдется твоей семье, но за сто гульденов можно купить мое молчание. Оставь деньги под третьей мизерикордией [16], слева от алтаря в Старой церкви. Я буду проверять каждый день, и, если денег не будет к воскресенью, репутация Брандтов будет безнадежно запятнана».

Ни в письме, ни на конверте нет подписи. Тея сжимает записку в кулаке так, словно она само зло, от которого ей не избавиться, а затем дрожащей рукой кладет ее на покрывало и опускается на пол. Двигает к себе пустой ночной горшок – и ее рвет в него.

Этого не может быть. Кошмар наяву.

Тея так и сидит, скорчившись, не в силах выдавить ни слезинки, настолько она потрясена. Ни всхлипа, ничего, кроме рвотных спазмов, как будто она может вытошнить сто гульденов, вывернуться наизнанку, чтобы тело исчезло, осталась только сумма, необходимая для ее защиты.

Тея сворачивается калачиком. Сто гульденов. Она знает, что ее отец и тетя платят Корнелии шестьдесят гульденов за целый год, и Корнелия считает это щедрым вознаграждением. Но отдать сто гульденов за один день? Она в жизни не видела таких денег.

Тея закрывает глаза. Она в жизни не испытывала такого ужаса.

* * *

В три часа утра Тея наконец убедилась, что вся семья спит.

Когда девушка смогла найти в себе силы подняться с колен и легла в постель, она слышала спор внизу, в гостиной. Голос тети звучал то громче, то тише, как и голос отца. Навряд ли Корнелия рассказала им о записке, потому что никто не врывался к ней в комнату. Хоть Корнелия все еще осмотрительна. Тетя и отец ссорились по другому поводу, и впервые в жизни Тея не хочет знать по какому.

Она слышала, как хлопнула дверь тетиной комнаты, как затем раздался привычный звук шагов отца, закрывающего ставни на первом этаже – это окружало дом безопасностью, которая внезапно превратилась для Теи в иллюзию.

Она так замерзла, что едва способна двигаться. Колени, словно два костяных блюдца, упираются в подбородок, шея затекла и ноет из-за скрюченной позы, глаза неотрывно глядят в густую темноту комнаты. Тея вспоминает Корнелию, сидевшую рядом с ней в театре на день рождения.

«Мы усердно трудимся, – шептала ей Корнелия. – Мы больше не живем в страхе и стыде».

А Тея в ту минуту могла думать лишь о свидании с Вальтером.

Но ведь Корнелия сказала неправду. Стыд по-прежнему темным бесенком таится в каждом уголке этого дома. Отец стыдится своего безработного положения. Корнелия трясется из-за каждой записки и посылки. Тетя отчаянно пытается покончить с прошлым, готовая мучить Тею браком без любви, если это поможет сохранить остатки почтенности. И здесь же кружат призраки стыда. Дядя, казненный за содомию. Незамужняя мать, скончавшаяся в родах. А теперь – записка, в которой ее ребенок назван шлюхой.

Ни одно слово записки не передает любви Теи к Вальтеру. То, как ее сердце парит в небесах. Девушка снова берет записку, подносит к носу, пытаясь уловить аромат, но послание пахнет лишь бумагой. Она не может различить слов в темноте, впрочем, они уже выжжены в ее памяти. «А что вообще значит “шлюха”? – гадает Тея, закрыв глаза. – Что это значит и кто будет меня так называть? Я люблю Вальтера Рибека, мы обручены».

Тея размышляет о том, что записку мог написать только один человек – точнее, единственный, кто о них знает. Слишком больно осознавать, что Ребекка, ее единственная подруга, способна так с ней поступить. Так заклеймить ее. Это кажется невозможным.

Она странная одинокая женщина, говорил Вальтер. Но Тея уверена, что Ребекка тут ни при чем. Как бы она ни относилась к Вальтеру, как бы плохо они с Теей ни расстались в последний раз, Ребекка бы не опустилась до такого.

Начнем с того, что самая успешная актриса Схаубурга не нуждается в деньгах. Ребекка не раз говорила Тее о своих инвестициях в Ост-Индскую компанию и о доме, который она снимает на Лейдсеграхт за четыреста гульденов в год. И потом, Ребекка никогда бы не поступила с Теей так жестоко. Она уже высказала свою неприязнь к Вальтеру, поэтому вряд ли стала бы затевать подобное, не опасаясь, что Тея не начнет ее подозревать.

Тея отпускает колени и вытягивается на кровати. Она так и не нашла в себе силы раздеться. Итак, кто же нуждается в деньгах? Кто стал бы ее шантажировать?

«Рассуждай практично», – велит себе Тея, пытаясь бодриться, и прячет записку под подушку. И пусть Тея не хочет, чтобы этот клочок бумаги находился так близко к ее мыслям, она не осмеливается держать его дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Защитить любовь за сто гульденов. Где она может найти такую