Мастер сахарного дела - Майте Уседа Страница 35

– Готова, – пролепетала она, глядя вдаль, на прогуливавшуюся в тени апельсиновых деревьев Мар.

– Как же тоскливо это прозвучало!

Паулина опомнилась, отдавая себе отчет в прямолинейной и неординарной натуре Виктора Гримани. Она почти не сомневалась: стоит ему заметить в ней хотя бы крупицу сомнения, как он непременно ее отвергнет. К тому же из всех претендентов здесь, в асьенде, он был единственным, кто не вызывал в ней полного неприятия. Если она не выйдет замуж за него, то Фрисия выдаст ее за другого, возможно, за одного из тех мокрых от пота служащих, которые целыми днями скакали верхом на лошади, крича и подстегивая негров. Потому она ответила:

– Я правда готова. Возможно, не готовы вы сами. Возможно, вам больше по душе Мар Альтамира. Думаете, я не вижу, какими глазами вы на нее смотрите?

Сложив за спиной руки и опустив взгляд в землю, Виктор снова зашагал.

– Она действительно вызывает во мне интерес. Не такая, как все. Вы ее очень верно описали.

– Вы бы женились на ней? – спросила Паулина, идя за ним следом.

– Что это еще за вопрос? Сеньорита Альтамира выходить замуж не хочет, и вы это прекрасно знаете. Более того, вы сами писали мне об этом.

– А если бы хотела?

– Но она не хочет.

– А если бы хотела?

– А если бы ваш муж был жив?

– Это невозможно.

Виктор снова остановился и заглянул ей в глаза.

– Этот пустой спор можно вести до конца уборки урожая. Однако вымыслы порождают беспокойство и заставляют нас страдать из-за того, что вряд ли когда-нибудь случится.

Он нежно взял ее под руку, и они продолжили идти друг подле друга. Паулине столь интимный жест показался чересчур поспешным и неподобающим, однако вырываться она не стала. Если этому человеку суждено стать ее супругом, то и относиться к нему она должна соответствующе.

– Значит, вы все еще хотите на мне жениться?

– Я взял на себя это обязательство и отказываться от него не собираюсь. Вы проделали долгий, полный опасностей путь, и вот вы здесь. Я не отступлюсь от своих слов. Но вы вправе решать за себя.

– Я тоже не думаю отступать.

Глубоко вздохнув, Виктор мягко похлопал ее по руке.

– В таком случае решено. Не беспокойтесь, нам некуда торопиться, и, прежде чем заключать союз на всю жизнь, мы можем ближе узнать друг друга.

Для Паулины «на всю жизнь» прозвучало слишком монументально, слишком грандиозно и бесповоротно. Все равно как «вовеки веков, аминь». Как союз, оканчивающийся смертью.

– Вот и славно, – ответила она и, воспользовавшись возникшей между ними откровенностью, задала ему вопрос иного толка:

– Говорят, вы проводите с этим Мансой все свое время. С чего бы? Странно предпочитать негров своим.

– Странно? – повторил он и, остановившись, взглянул на нее. – Возможно, в этом и скрывается корень всех бед.

– О чем это вы?

– Манса – человек умный. И миролюбивый, до тех пор, пока его не пытаются поставить на колени и высечь плетью. Некоторые люди рождаются гордыми, не способными сносить унижения. В Африке он был сыном вождя своего племени и привык к уважительному к себе отношению. В четырнадцать лет его вырвали из родной земли и привезли сюда. Два десятка лет он рубил на плантациях тростник, принимал участие в двух войнах, сбегал в горы, где жил в убежищах с другими беглыми рабами – симарронами. Он предпочел бы скорее убить или быть убитым, нежели терпеть унижения.

– И вы это поддерживаете?

– Было время, когда я чувствовал себя совершенно как он: юноша, заброшенный на чужую землю, во власть к местным жителям. Приключилось это в нескольких поселениях одного острова в Тихом океане. Некоторые чуть было мне не поклонялись: они верили, будто я – воплощение света, существо бескровное и не чувствующее боли… Представьте, что произошло, когда они решили это проверить.

– Что произошло?

– Из моих вен брызнула кровь, а из груди вырвались крики боли. Тогда они приняли меня за злого духа с дурным глазом, которого следовало отправить назад в мир мертвых. Поверьте: мгновение, когда испытываешь животный ужас, остается в памяти на всю жизнь. И ничто не сближает двух человек так, как перенесенное ими общее страдание. Тогда я готов был убить, лишь бы спастись. Живущие здесь африканцы помнят свою землю, помнят, как их из нее вырвали. Они успели вкусить свободы. Вот почему им так трудно подчиняться. Рабство – настоящая язва на лике человечества.

– Но ведь оно существовало всегда. В Библии говорится, что каждому существу отведено свое место. Там есть и свободные, и рабы. Если то позволяет слово Божие, то кто мы такие, чтобы судить?

– В Библии также говорится о продаже жен, – громко возразил Виктор. – В рабство. Если бы я захотел вас сейчас женить на себе против вашей воли, как бы вы себя чувствовали?

– Вряд ли бы я обрадовалась.

– Согласились бы?

– Для этого я сюда и приехала.

– Но вы можете отказаться, не понравься я вам как супруг. Будь я, по-вашему, подлым и ничтожным человеком, согласились бы?

– Не знаю…

– Не знаете?

От тона Виктора Гримани, глядевшего на нее так, словно она была неспособна к собственному мнению, Паулине стало неловко.

– Не все зависит только от меня! – не выдержала она. – Фрисия мне не позволит. Если я не выйду замуж за вас, она выдаст меня за другого. А моя семья, которая осталась в Испании, нуждается в помощи.

– Так вот оно что… Вас заставляют выйти замуж. И вы приносите себя в жертву ради остальных.

– Да, ради остальных! Но и ради себя тоже. Я не хочу всю жизнь зависеть от дяди с тетушкой. Я сказала Мар, что все равно соглашусь, если только вы не какой-нибудь кретин.

Удивленный внезапным приступом откровенности, Виктор взглянул на нее, не зная, радоваться ли услышанному или, напротив, печалиться. Наконец он улыбнулся.

– Какое облегчение, что я, по-вашему, не кретин.

– Не смейтесь. Но раз уж мы начали, признаюсь: отец Гало подумал обо мне в последнюю очередь. Вы имеете право знать. Я сирота, вдова и без денег, и о ком-нибудь вашего положения я не смела и мечтать. Я не могу всю жизнь проплакать по погибшему супругу, и для меня это большая удача. Не ждите, что я завтра же вас полюблю, но если вы будете относиться ко мне с уважением, я стану вам верной и ласковой женой. Я не боюсь работы с утра до ночи и в состоянии сама вести хозяйство.

Окончив свои речи, Паулина заметила, что взгляд Виктора был устремлен куда-то за нее. Как