Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов Страница 32

В раннее тихое утро середины лета поворачиваем с дороги на наш луг за деревней. Сначала идем друг за другом по высокой, белой от густой росы траве; она крупными каплями спадает вниз, образуя сзади влажную блестящую тропу. Над лугом висит туманная дымка, она светлеет и тает от восходящего над лесом жаркого солнца. Кругом не слышно никакого звука, лицо обвивает прохладный воздух, насыщенный запахами трав, близкого леса.

Снимаем с плеч косы, они заранее прочно закреплены на рукоятях, отбиты и наточены. Первым шел Алекс, за ним – я, за мной Броня, которая, надо признать, косила лучше меня и быстрее, но у Алекса своя политика, как понял я после, он не сторонник принижать значение мужчины в семье, а чтобы я не отставал, он несколько снижал скорость хода.

Бодро вжикают в густой траве косы и стучит точильный брусок в деревянном футляре на поясе Алекса. Через недолгое время его холщовая рубаха начинает понемногу запотевать на лопатках, но это никак не является признаком какой-то усталости; он четко соблюдает принятую скорость хода и может работать в этом режиме несколько часов. Сзади нас оставались лежать ровные, густые, пахучие валы скошенной травы, а за камнем у дороги стоял плетеный заткнутой плотной пробкой глиняный кувшин с квасом. К нему мы понемногу прикладывались при возвращении к началу прокоса.

Когда появлялась небольшая усталость, она как-то пересиливалась, и даже приходила некоторая легкость в этом однообразном устойчивом ритме движений.

Полуденный легкий ветерок обвивал лицо, забирался под рубаху; приятно смотреть, как высокая шелестящая трава ровно ложится под косой. Это та самая радость труда, которая возникает у человека, когда он делает полезную, нужную не только ему, любимую работу.

В полдень отдыхаем, ложимся на свежескошенную траву и смотрим в небо, где, словно бараны по полю, рассыпались мелкие, светлые облачка.

– Четыре часа косим, а вот лежу теперь, смотрю в небо – и нет усталости, какая-то легкая истома, – говорю я.

– Видел? Утром бабка прошла в лес мимо нас, – ответил Алекс, – что она нам пожелала? «Бог в помощь». Значит, делаем мы с тобой работу, полезную для людей, богоугодную, вот он и помогает. Заметь – это пожелание чаще слышим мы в деревне. Когда шахтеров опускают под землю или моряков отправляют в поход – там другие пожелания.

– А разве шахтеры и моряки для самих себя стараются, а не для людей? – вступила в разговор Броня. – И как вообще разделить богоугодное дело от не богоугодного?

– Проще простого, – однако Алекс призадумался недолго, сказал: – если дело идет от природы земной – оно богоугодное, если от страстей человеческих, с которыми часто не справиться, – оно противное.

– А как же война? – спросил я, желая поставить Алекса в тупик. – Ведь она стимулирует развитие и в то же время губит массы людей, она что – тоже богоугодное дело?

– В отличие от меня, ты долго учился; в следующем году заканчиваешь институт, а вот Библию, похоже, не читал. Война – богоугодное дело, но не всякая, а только та, что ведется за свою землю. Бог, помогая евреям в борьбе с захватчиками, вселял в них веру в победу. Красавица Юдифь пробралась по вражеский стан, к полководцу Олоферну и отрубила ему голову его же мечом. Другая история меня совершенно поразила. Мать и семерых ее сыновей враги приговорили к смертной казни. Матери дали право погибнуть последней, и она по очереди прощалась с каждым, поддерживая их в мужестве, стойкости, вере в будущую победу.

Некоторое время мы молчали, представляя древнюю ужасную трагедию.

– А эта девушка, что царя убила, она погибла? – спросила Броня.

– Нет, она не погибла, – ответил Алекс, – имея при себе документ от царя, она благополучно прошла ночью посты охраны и вернулась в осажденную крепость.

Алекс поднялся, стряхнул с себя налипшую траву, скомандовал:

– Бригада, подъем! Пора на обед, дома дела ждут, да и бабушка, наверное, утомилась с нашим непоседой. А завтра снова сюда, поворошить траву и столько же накосить.

Глава 12

Прошло время, и, получив диплом, я начал работать в колхозе агротехником под руководством нашего агронома Альгирдаса, заместителя отца, опытного специалиста, еще крепкого физически, энергичного человека, но единственного в своей небольшой семье работника. Его разнообразное домашнее хозяйство требовала постоянного труда, давало неплохой доход, и потому он старался лучше и быстрее, выполняя свое обещание председателю, обучить меня агрономическим премудростям и уйти на пенсию.

Лаборатории по исследованию семенного материала, качества почвы, овощных культур были в то время лишь в редких крупных хозяйствах, в уездных центрах; и многое агроном определял визуально, «на глазок», ощупью.

В этом отношении я многому научился у опытного Альгирдаса. Удивительно быстро и точно определял он качество почвы. Копнет в двух – трех местах, наберет земли в свою алюминиевую кружку и принимается колдовать. Возьмет пальцами щепотку, потрет, понюхает, посмотрит, как сыплется земля, наберет еще в ладонь горкой, разгладит рукой, еще понюхает, спросит:

– Какого цвета земля?

– Черноватая, – отвечаю.

Разотрет ее слоем потоньше, снова спросит: «теперь какого цвета?»

– Коричневая.

Определяем вместе, что, хотя некоторыми удобрениями возможно улучшить эту почву, однако внесение их не окупится ожидаемой в этом случае возможной прибавкой урожая.

– Хороший агроном, – говорил он мне, – должен знать не только почвоведение, ну и агрохимию, агротехнику, уметь применять на деле свои знания; надо знать еще технику машиной обработки, знать семеноводство, много еще чего надо знать по организации и экономике производства – агроном является заместителем председателя. Желательно быть в некотором роде механизатором; я, например, могу заменить шофера, тракториста, комбайнера. Так что дерзай. Чему успею за полгода, научу, а уже потом сам старайся.

И я старался. Когда ушел Альгирдас, помогал отец, и для меня открылись незнакомые мне ранее его качества умелого организатора производства и правильных, доброжелательных отношений в коллективе; мое уважительное отношение к отцу возросло.

Мне приходилось много работать в колхозе, и почти не оставалось времени помогать дома. Фактически отец и я не работали в своем хозяйстве; это сильно беспокоило меня. Я видел, как тяжело матери соблюдать порядок на усадьбах и в домах, заботиться о внуке, и так же тяжело Алексу с Броней обрабатывать и содержать наши посевы и два огорода. Но никакого решения я не находил.

Однажды вечером мы собрались всей семьей для обсуждения наших дел.

Выяснили, что нагрузка на наших женщин непомерная, что каждый из нас успешно выполняет определенные ему обязанности и любые перераспределения только повредят делу.

Но тогда надо либо отказаться от