Дорога радости и слез - Донна Эверхарт Страница 30

Когда мы находились уже неподалеку от реки, я отпустила руку брата и строго наказала ему:

– К воде близко не подходи, а то упадешь и утонешь. Понял меня?

Сеф поднял на меня взгляд. Из его носа текли сопли. Малыш решительно кивнул головой. Я выставила указательный палец и вытерла ему нос.

– Вот и молодец. Стой здесь. И смотри у меня, не бедокурь.

– Уолли, я пить хотю. Отень-отень хотю.

Для наглядности Сеф тихонько почмокал иссохшимися, потрескавшимися губами.

– Я знаю. Мы ведь как раз за водой и пришли. Жди меня здесь. Договорились?

Со всей осторожностью я принялась спускаться к реке, тщательно выбирая, куда мне ставить ногу. Вымыв руку, перемазанную в соплях Сефа, я где-то с минуту разглядывала реку, прикидывая, насколько в ней спала вода. Сантиметров на тридцать, а то и полметра. Все равно река еще оставалась очень полноводной. Папа сказал, что из-за того, что постоянно моросит дождь, вода спадать будет долго. Мы вернулись домой около двух недель назад, и за это время дождь шел через день. Я наклонилась и, зачерпнув ведром воды, наполнила его почти что доверху. Вот было бы здорово, будь у меня не одно ведро, а два. Так бы мне реже пришлось мотаться к речке. Я вспомнила о прозрачной, ледяной воде из нашего колодца. Папа сказал, что придумал, как починить колодец, но сперва нам нужна крыша над головой. Поскольку пока мы могли кипятить воду из речки, чрезвычайной необходимости в колодце не было, хотя вода из колодца была бы вкуснее, да и я бы оказалась избавлена от лишних трудов.

Я поставила наполненное водой ведро. Сеф сидел на корточках у камня и ковырялся веточкой в земле. Увидев, что он занят делом, я стала искать корень цикория. Его синие цветы давным-давно показывала мне мама. Из-за зазубренной формы лепестков она называла их щербаками. Я заприметила заросли цикория неподалеку от берега и принялась его рвать. Через несколько минут я решила глянуть, чем занимается Сеф. Подняв взгляд, я не могла поверить своим глазам. Он стоял на четвереньках и, словно пес, хлюпая, пил воду из грязной лужи. Сколько образов за краткий миг промелькнуло перед моим мысленным взором: и трупы животных, и смытые наводнением сортиры, и Бог знает какая еще дрянь, которая могла оказаться в воде, которую сейчас пил мой брат. Я представила, как яд разливается по его желудку.

Я бросила корни цикория и завопила:

– Сеф, нельзя!

Он поднял голову. Перемазанные в грязи губы неуверенно кривились, а красные глаза уже наполнились слезами. Бросившись к нему, я рывком поставила его на ноги и хорошенько тряхнула.

– Что ты наделал, дурень!

Трясущейся рукой я вытерла ему рот, словно это как-то могло спасти его от той дряни, что он уже выпил. Я несколько раз хорошенько дала ему по попе, словно силясь выбить из него яд, который он проглотил. Сеф заревел и весь затрясся. Он замахал ручками, силясь вырваться, страшась новых шлепков. Сейчас он напоминал мне маленькую птичку, машущую крыльями, которая пытается взлететь.

«Идиотка! – в ужасе обругала я себя. – Нельзя было оставлять его одного!» Сеф был ни в чем не виноват, и я тут же устыдилась, что наорала и отшлепала его. Заключив его в объятия, я крепко прижала брата к себе.

– Прости, Сеф. Прости меня. Все хорошо, все хорошо, тебе просто хотелось пить, правда? Это плохая вода, Сеф. Плохая! Ты забыл? Я же говорила, что она грязная, там много микробов, и ты из-за них можешь заболеть. Ну зачем же ты стал ее пить?!

Сеф плакал так сильно, что в какой-то момент стал задыхаться. Он заходился от крика, распахнув рот, не в состоянии сделать хотя бы глоток воздуха. Меня охватил страх. Решив, что братика надо привести в чувство, я снова его шлепнула. Его лицо сделалось лиловым, как баклажан.

Я схватила его за руки и принялась трясти, одновременно крича:

– Сеф! Сеф! Дыши!

Немного придя в себя, он набрал в грудь побольше воздуха и заорал так громко, что его, наверное, было слышно в соседнем округе. Чувствовала я себя паршивей некуда. Само собой, ему было не объяснить, за что я его ударила. Я никогда его прежде не шлепала. Я стала гладить его по плечам, чувствуя, что и сама начинаю плакать. Оставалось удивляться, как еще мама с папой не прибежали на шум.

– Сеф, как же ты меня напугал… Как ты? Сеф?

– Я… я… я… хотел пии-и-и-ить!

– Я знаю. Знаю. Ну все, все. Успокойся. Знаешь что? Давай поиграем. Ты ведь хочешь поиграть?

Сеф еще немного поплакал, а я все пыталась его успокоить и отвлечь. Я несла всякую ерунду о том, что я на него совсем не сержусь, что очень перепугалась, что не хочу, чтобы он заболел. Наконец он шмыгнул носом и как-то обмяк в моих объятиях. Потом он поднял на меня взгляд. Смотрел он серьезно, совсем как взрослый. Мне очень хотелось загладить свою вину и снова увидеть его улыбку.

– Уолли, ты ишпугалась?

– Само собой. Знаешь, какого страху ты на меня навел? Посмотри, – я показала на корни цикория, которые бросила на землю. – Сможешь еще такие найти? Нам надо отыскать, где прячутся эти корешки. Знаешь, что тебе надо искать? Вот это, – я показала на зеленые листья. – Отыщешь, хватайся и тяни изо всех сил. Ты ведь у нас большой и сильный. Ты точно с этим справишься! Верно я говорю?

Сеф икнул и тут же согласно кивнул. Я поставила его на землю. Затем он нагнулся и принялся за дело. Я смотрела, как трудится мой братик, как он время от времени поднимает на меня взгляд в поисках одобрения. Я ему улыбалась, и он вновь возвращался к работе. Меня одолевали смешанные чувства. Я внимательно за ним следила. Сеф то и дело облизывал губы. Его все еще мучила жажда. Я представила, как зараза постепенно проникает в клеточки его организма.

Время от времени он поворачивался ко мне и спрашивал:

– Вот такой корефок? Вот такой?

– Да, такой, такой. Умничка, Сеф. Ты у нас такой взрослый, – говорила я. Мне было дурно от переживаний.

Мы насобирали всего ничего. Сердце у меня было не на месте, и в какой-то момент я принялась помогать брату. Через несколько минут я повела его