Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков Страница 29

Завтра из Лондона наверняка пришлют инструкции, и он будет знать, как поступить. В случае чего, он готов передать Локкарту дела и вернуться на Родину.

С этой минуты мысль о возвращении в старую добрую Англию уже не покидала Линдлея, подсознательно обозначая вехи на пути к дому. Но дорога эта, намеченная в планах в первый день февраля 1918 года, казалась ему очень длиной.

Глава 12

Рождественский вечер в Британском посольстве, собравший представителей стран Антанты, имел далеко идущие последствия. После отъезда посла Бьюкенена американский представитель Френсис занял пост старшины дипкорпуса, советник посольства Великобритании Линдлей получил звание посланника. Французы, итальянцы, бельгийцы, сербы и другие миссии продемонстрировали единство взглядов на большевизм и фактически объявили ему блокаду.

Непризнание правительства Ленина ставило сами посольства стран Антанты в весьма щекотливое положение. Де юре, они лишались дипломатического иммунитета. Фактически его никто не нарушал, но гарантий, что этого не случится завтра, большевики тоже не давали, намекая на историю с румынским послом Диаманди.

Вечер в посольстве изменил судьбы и некоторых других гостей.

Подруга дочери посла Мириэль Бьюкенен Мария Игнатьевна Бенкендорф или Мура, как она любила себя называть, также приглашенная тогда на вечер, искренне горевала. В посольстве она узнала, что Мириэль покидает Россию. Вместе с ней из жизни Муры исчезал дипломатический круг общения, которым она очень дорожила.

В 1912 году, когда ее мужа Ивана Александровича Бенкендорфа, по-семейному Джона, назначили служить в посольстве России в Берлине, она стала женой дипломата.

Война разрушила блестящие карьерные перспективы Бенкендорфа, и семья вернулась на родину. Здесь Мария пошла работать медсестрой в госпиталь, так поступали многие светские дамы, которые хотели быть полезными Отечеству в трудную минуту. Там судьба свела её с дочерью британского посла Мириэль Бьюкенен.

Молодые дамы подружились настолько, что компания, состоявшая из молодых дипломатов и офицеров английской армии, несколько раз и подолгу гостила в Йенделе, имении Бенкендорфов в Эстляндии. Мура снова оказалась в желанном круге общения.

Грянула новая революция, и снова рвутся с таким трудом восстановленные связи.

«Больше я не смогу бывать на Дворцовой, 4 в посольском доме, – размышляла, вытирая влажные от слез глаза, Мария Игнатьевна. – Линдлей, который остается за начальника, со мной подчеркнуто вежлив и холоден. Еще бы, она лучшая подруга дочери Георгины Бьюкенен, которую Линдлей ненавидит. Есть, конечно, еще несколько человек из их веселой компании, капитан Кроми, например, и другие. Но они в посольском доме не хозяева. Этот Линдлей приказал всё, что напоминало бы о леди Георгине, убрать с глаз долой, а комнаты, где они с Мириэль, бывало, часами шептались о своем, отдал под канцелярию.

С таким человеком поддерживать отношения будет невозможно, и ниточка, связывающая Муру с дипломатическим миром, рвется у неё на глазах. Муж также не одобрял её идеи о связях с иностранцами. Он считал, что тяжелые времена надо пересидеть в деревне у себя в поместье в Йенделе.

«Он не понимает, что я задыхаюсь в деревне. Для нормальной жизни мне просто необходим столичный город, – думала она про себя. – Кроме того, в этом городе у неё квартира, и за ней нужен присмотр».

Но муж был против переезда в город, сразу же после Рождественского вечера он вернулся к себе в поместье.

Что оставалось верной жене? Последовать за ним.

С большим трудом она выпросилась у него на несколько дней в Петроград, чтобы проводить Мириель. Муж тоже волновался за их питерскую квартиру, находящуюся под управлением кухарки, и поэтому разрешил Муре поехать. Слухи о том, что жилье «буржуев» подвергают конфискации, дошли и до тихого поместья в Эстляндии.

Неделя жизни в большом городе после деревенской скуки – это так здорово! Неважно, что улицы завалены снегом и грязью, в магазинах дороговизна и по вечерам выходить из дома очень опасно. Мура наслаждалась последней возможностью побывать в высшем обществе. Впереди у нее было тоскливое деревенское житье, несколько месяцев, а возможно, и лет, если немцы оккупируют Эстляндию и выехать возможности не будет.

Вот и вокзал, прощанье, слезы. Поезд тронулся. Мириэль из окна помахала рукой и что-то прокричала. Мура ответила взмахом платка, долго смотрела вслед составу, который увез куда-то ее мечты и планы, потом развернулась и пошла по перрону к выходу.

– Вас подвезти? Я на машине!

Мура обернулась. Это капитан Кроми, высокий брюнет, из тех, про кого говорят: боевой офицер, краса и гордость флота. Он из их старой компании времен пикников в поместье Бенкендорфов.

– Да, если Вас не затруднит, – молодая дама поправила шляпку и благодарно посмотрела на офицера.

– Прошу, – Кроми был сама галантность.

– Скажите, Фрэнк, – обратилась Мура к капитану, – скоро ли закончится этот кошмар?

– Боюсь, мадам, – отвечал Кроми, – что этот кошмар только начался. Вероятно, в ближайшие месяцы Петроград займут немцы и мы будем свидетелями торжества тевтонского рыцарства.

– Уж лучше это, чем торжество хама.

– Как Вы можете? – Кроми нахмурил брови, – немцы – враги, на их совести десятки тысяч жизней наших солдат и мирных жителей. Поверьте, я знаю, о чем говорю, как подводник я видел много примеров тевтонского варварства. Они потопили «Лузитанию» с мирными гражданами на борту.

– Говорили, что «Лузитания» везла оружие, а гражданские лица были прикрытием.

– Бросьте эти глупости, немцы не знают жалости к противнику и недостойны снисхождения. Когда они потопили наш корабль «Гемпшир» с лордом Китченером, я поклялся уничтожать их до последней капли крови, и, смею вам заметить, эти слова не были пустой похвальбой.

– Я слышала о ваших подвигах на Балтике.

Он не ответил, видимо, рассердился за глупую фразу про немцев.

– Прощайте, Мэри, – Кроми произнес ее имя на английский манер, – вот ваш дом. Надеюсь, я не причинил Вам неприятных минут своей беседой.

– Прощайте, капитан!

Она поднялась к себе на площадку, постучала. Открыла кухарка. Мура не узнала её. Глаза этой всегда довольной жизнью служанки были полны горя.

– Что случилось?

– Убили, Ивана Александровича убили.

Мура сползла на пол.

– Когда, как?

– Вчера, мужики из деревни пришли в Йендель, вызвали хозяина на разговор и убили его кольями. Забили до смерти.

– Где дети? – Выдохнула Мура.

– Гувернантка с детьми успела убежать к соседям. Они сообщили нам по телеграфу… Дом сожгли, все разбили и разграбили…

– Добрые эсты, – пролепетала Мура, – Джон так любил крестьян, ссужал деньгами, интересовался сельским хозяйством, и вот тебе благодарность!

Больше она говорить не могла, залилась