Дочери служанки - Сонсолес Онега Страница 28

вызывало ни тошноты, ни изжоги. Донья Инес носила ребенка, почти этого не замечая. Она расцвела, как во времена жизнерадостной юности, счастливой и, как ей казалось, уже далекой, несмотря на то что ей недавно исполнилось только тридцать лет. Она действительно вновь обрела счастье. И забыла о лживой знахарке, превратив ее в мрачное воспоминание, которое иной раз мелькало в сумерках ее сознания.

– Сеньора выглядит так, будто носит мальчика, – говорила ей Лимита, – вы прекрасны до безумия.

Донья Инес знала, что служанка говорит правду, и молилась и другим велела молиться, чтобы не родилась девочка, которая могла вызвать ревность Каталины.

– Его будут звать Леопольдо, – сказала она однажды за завтраком.

Дети уже ушли в школу. Они остались с доном Густаво вдвоем.

– Как короля? – спросил он.

– Как писателя[30], – ответила она.

«Регентша» была последней книгой, появившейся на острове, – издание в двух томах, опубликованное в Барселоне в 1884 году. Сеньоры из книжного магазина на улице О’Рейли зачитывались этой книгой и передавали ее из рук в руки.

– А если будет девочка?

– Будет мальчик.

Она впервые уверенно высказала то, что было только пожеланием.

Дон Густаво промолчал, и донья Инес восприняла это как согласие на крещение ребенка этим именем. На самом деле сеньор Вальдес просто перестал вникать во все, что его окружало. Его перемена настроения выглядела несколько странно, поскольку в это время не случилось никакого значимого события. Напротив, донья Инес знала: неудача с усадьбой «Диана» опустошила его и в конце концов сделала из него человека, который боялся начинать новое дело. Он ходил на собрания и возвращался ни с чем. Посещал банкеты и приходил, нагрузившись ромом. Так что она, несмотря на развивающуюся беременность, решила присутствовать на ужинах, чтобы убедиться, действительно ли ее муж превратился в марионетку или, наоборот, остался приверженцем прежних принципов ведения дел.

Обычно они собирались в одном из лучших домов Гаваны. Женщины всегда говорили о своем, но донья Инес одним ухом слушала женские разговоры, а другим – то, о чем говорят мужчины. К счастью, она убедилась, что дон Густаво не растерял свой опыт. Более того, именно она побудила его вложить часть денег в торговлю алебастром, продвигаемую наследником Агирре-и-Помбо, выходцем из семьи Сантонья, присутствие которой всегда чувствовалось на подобных застольях.

У него было множество возможностей как разориться, так и начать все сначала, чтобы приумножить капитал, полученный им от продажи «Дианы».

Если донья Инес и настаивала, то совсем не потому, что финансы мужа проявляли признаки оскудения; наоборот, она никогда не тратила столько на свои наряды, шляпки, туфли, книги, пудру, кремы и разные бальзамы. Она делала это, чтобы окончательно разделаться с предсказаниями знахарки.

Короче говоря, жизнь выровнялась и пошла по прямой.

На позднем сроке беременности живот был таким тяжелым, а сердце так сильно болело, что пришлось временно прекратить встречи с сеньорами. Она не могла выйти из дома без помощи и без молитвы. Если не жара, то общее изнеможение мешало ей покинуть кресло-качалку.

Она часами шила приданое для нового сына. Слюнявчики, пинетки, пеленки – все из чистого хлопка. Она боялась, что вместо мальчика родится девочка, и тогда вензель, вручную вышитый голубой нитью, окажется бесполезным. Чтобы избавиться от этих мыслей, она перебирала чеснок, целовала фигурки Дев и просила каждую из служанок носить на спинке платья изображение подковы.

Комната для новорожденного могла быть и получше. Широкие окна выходили в патио, где время от времени происходили драки. Но она была единственной свободной комнатой. Донья Инес поставила там кроватку, низкое кресло для кормления ребенка и лоханку, чтобы его купать. Оставалось только дождаться родов. Течение жизни успокоилось, подтверждая высказывание: «Господь затрудняет жизнь, но не губит ее». А может быть, донья Инес просто думала так в преддверии родов. Однако покой в доме на площади Агуяр нарушило событие абсолютно непредвиденное.

Все началось с того, что донья Инес услышала странный шум на крыше гостиной. Она не придала этому значения. Подумала, это птицы вьют гнезда, невинные создания ищут защиты. Но прошло несколько дней, и стало отчетливо слышно, как кто-то бегает по крыше, так что, если даже не птицы, это могли быть котята, недавно появившиеся на свет, или крысы, пробравшиеся в дом по какой-нибудь водосточной трубе. Никто ни о чем не догадывался. Ни служанки, ни дон Густаво, который после захода солнца по-прежнему появлялся у доньи Инес, чтобы выказать ей свою любовную страсть.

– Ты слышишь? – спросила она мужа однажды ночью.

– Что? – ответил он рассеянно.

– Это крысы, Густаво!

На следующий день крысы прогрызли непрочную крышу и заняли жилище, как партизаны занимают пространства сельвы[31]. Белые, серые, коричневые. Были также черные как уголь. Донья Инес видела, как они бегают по гостиной, мочатся на ковры, залезают в кухонные шкафы, разыскивают еду, съедают остатки, обгрызают салфетки. Они издавали пронзительный визг, который она долго не могла забыть, поскольку последним, что она запомнила, прежде чем упасть без чувств прямо в околоплодные воды, излившиеся из ее лона, было нашествие грызунов.

Так родился Леопольдо.

В тот же день после благополучных родов семья покинула жилище на улице Агуяр и поселилась в гостинице «Англетерр», на углу бульвара Прадо и улицы Сан-Рафаэль.

Горничные пытались убедить сеньору, что это было не более чем видение, бред, что никаких крыс никогда не было и что спальни в отеле – это подарок дона Густаво, чтобы как-то возместить ей родовые муки. Естественно, донья Инес им не поверила и, как только они покинули роскошные комнаты «Англетерра» с горячей водой, телефоном и льняными простынями, твердо сказала, что стены на площади Агуяр пропитаны ядом.

Бригада мулатов произвела дезинфекцию жилища, начиная с крыши и заканчивая трубами. Они дезинфицировали все, что попадалось под руку. Даже приданое маленького Леопольдо, которое никто не догадался вовремя убрать.

Этот эпизод стал любимой темой в городе на несколько недель – примерно столько же понадобилось донье Инес, чтобы избавиться от неприятного осадка. А когда это произошло, она дождалась дона Густаво в спальне и сказала:

– Я уезжаю отсюда. Возвращаюсь в Испанию. А ты решай: со мной ты или нет.

Часть 2. Пунта до Бико, 1915 год

Глава 16

«Если боишься, что не выдержишь ответа, не задавай вопроса». Сколько раз она слышала эти слова от своей матери, доньи Лоры, никогда не забывая, что та была первой, кто ей это сказал. Ей так и хотелось спросить: «Зачем ты так