Истории земли Донецкой. От курганов до терриконов - Сергей Валентинович Богачев Страница 26

С самого спозаранку они с Мишкой Томиловым наладились порыбачить. Накануне Мишка приглядел подходящую затоку, в которой, по его словам, «щуки кочевряжатся, аки басурмане, поднятые на пики». Но не успели они толком и снасти приготовить, как прибежал посыльный от воеводы, который велел им обоим срочно явиться в канцелярию при полной амуниции, да еще и верхи. Зная крутой норов Цареборисовского воеводы, друзья бросились седлать коней.

В городке еще не все петухи проснулись, а в канцелярии уже вовсю кипела работа. Воевода сидел за столом и самолично разбирал бумаги, которые ему услужливо подавал думный дьяк Любим. После того как царь-батюшка Михаил Федорович открыл особые приказы для разбора жалоб своих подданных, работы воеводам и старостам на местах прибавилось.

Переступив порог канцелярии, друзья замерли, вытянувшись, как того велит устав воинской службы, во фрунт. Мишка от усердия даже щеки надул.

– Ну вот что, орёлики. – Воевода встал из-за стола и сделал несколько шагов в их сторону. – Тут из высочайшего приказу царя нашего батюшки Михаила Федоровича бумагу переслали. А писана она была сродниками[55] нашими – богомольцами с Северского Донца.

Воевода глянул в сторону дьяка, и тот, взяв со стола свиток, услужливо прочитал: «Бьют челом твои богомольцы Северского Донца Успения Пречистыя Богородицы Святой черный поп Ионища, да черный диакон Германища, да старец Макарища с братией».

– Просит эта братия известно чего – хлебушка ржаного, квасу хмельного да рубища льняного. – Воевода, обхватив широкой ладонью густую бороду, на минуту задумался, а потом продолжил: – Только вот, окромя ентого, извещают они царя-батюшку про то, что не токмо богомолье их запустело, а и все земли промеж Осколом и Тором обезлюдели. Что нет им жития от татарвы проклятой, что кочевья басурманские скоро из палат царских можно будет узреть.

Воевода подошел к Фролу и Мишке почти вплотную и, глядя им в глаза, спросил:

– Как такое могёт быть? У нас под боком какие-то Германища и Ионища пишут нашему государю челобитные, а мы про то и не ведаем?!

Мишка опять надул щеки, Фрол почувствовал, что его лицо стало пунцовым от стыда. Воевода говорил с такой обидой, что он почувствовал себя виноватым и за наводнение по весне, когда Оскол вышел с берегов и разрушил земляные стены городка. И этих старцев он невзлюбил сразу же – ишь, моду взяли, шастать мимо ихнего городка напрямую в Белокаменную.

Не дождавшись от друзей ответа на свой вопрос, воевода вернулся к столу и взял из рук дьяка письмо.

– Нет, вы токмо послушайте, что они пишут дальше, – не скрывая возмущения, воскликнул он. – «По урочищам гоняют нас татары, в полоне живот свой мучаем. Есть у нас пушчонка малая, ядерок с пяток, да с десяток зарядов к ней. Токмо не обучены мы обращению с силушкой ентою. Чтобы в басурманской вере не пропасть нам, челом бьем тебе, царь батюшка, великий государь Михаил Федорович. Не откажи в милости своей, пришли нам с пяток пищалей медных, да ведерка два дроби и пулек железных к ним. А еще выдели нам человека, к военному делу сподручного, чтобы нам с ним было жить бесстрашно и надежно».

У Фрола от этих слов заныло под ложечкой. Ему уже которую ночь подряд снился местный дурачок и попрошайка татарин Слаимка. Во сне Слаимка предлагал Фролу прокатить его за денежку на своей спине аж до Азова. «Ну вот, кажись, накаркал, басурманская морда», – выругался про себя Фрол и искоса глянул на своего друга. Мишка перестал от усердия дуть щеки и на глазах становился больным и немощным не то что ехать куда-то, но даже и ходить.

Воевода опять сделал несколько шагов в их сторону и, взявшись одной рукой за рукоять сабли, которая висела у него на поясе, а другую положив на плечо Мишки, сурово произнес:

– А приказ мой будет таков. Вырушайте в эти Святые Горы, найдите там богомольцев и учините им расспрос по всей строгости. Прознайте, что это за людишки. И самое главное, выведайте – правду ли пишут они в своей челобитной, что татарва повадилась своих коней поить у самого перелазу на Посольской дороге?[56] На всё про всё вам четыре дня сроку. А там будем поглядеть, что с ентими старцами делать. То ли пороху дать им с пульками, то ли перцу в одно место.

С тем и выступили. Достигнув левого берега Донца, друзья гнали своих лошадей не таясь. И только ближе к вечеру пошли украдом[57], удалившись от реки и прижимаясь к зеленым дубравам и зарослям кустарника. К перелазу через Донец они добрались, когда в небе появились первые звезды. Решив устроить привал на ночлег уже на правом берегу реки, они смело направили своих лошадей в воду. О том, что было дальше, Фрол помнил смутно. Позади них мелькнули какие-то тени. Лошадь друга, ехавшего немного позади, стала на дыбы, и Мишка, вскинув руки, свалился в воду. В это же время рядом с Фролом возник огромного роста мужик, который взмахнул рукой. Дальше была темнота и плеск воды.

Фрол попробовал перевернуть свое замерзшее тело, но ему удалось только судорожно пошевелить рукой, а в голове зашумело так, как будто он стоял под колоколом на звоннице в День Святой Богородицы. Из его груди вырвался слабый стон.

Справа от него послышался какой-то шорох. С трудом повернув в ту сторону голову, Фрол увидел гроб, сделанный из грубых досок, и копошащуюся в нем фигуру, одетую во все черное. «Ворон!» – вспомнил он свои ночные видения. Фигура, кряхтя и покашливая, выбралась из домовины и стала возиться в своем закутке. Через мгновение появился слабый огонек лучины. Фрол с интересом огляделся.

У гроба на коленях стоял старик в изношенном монашеском одеянии. Он смотрел в пол и молился перед крестом, который был вырублен на одной из стен кельи. Вокруг всё было белым. «Так вот оно что, – догадался Фрол. – Пещерка вырублена в меловой скале!» Он лежал на таком же меловом полу. Его тело занимало все свободное пространство крохотной пещеры, служившей монаху кельей. Под его голову, перевязанную серой от времени, но чистой тряпицей, был подложен толстый дубовый сук.

Пока он осматривался, в крохотное оконце проник серый лучик света. Монах закончил свою молитву и только после этого повернулся в сторону Фрола. Какое-то время они смотрели