Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая Страница 26

наверняка состояли с ней в родстве. Важно то, что раз уж они имели своих отдельных внешних представителей, значит, у них были свои отдельные политические и экономические интересы, которые эти представители должны были защищать на международном уровне. Если бы они жили «одним домом», то и посла хватило бы одного на всех.

Двое из этого списка конкретно названы родственниками: Игорь и Акун, племянники Игоря. А где племянники, там, естественно, сестры-братья, мужья сестер и жены братьев, жены и дети этих племянников… Возможно, кто-то из этой толпы присутствует в списке, только без указания степени родства, увы. Судя по тому, что Сфандра обозначена как «жена Улеба», можно думать, что этот Улеб был каким-то родичем Игоря (а русское имя Улеб происходит от скандинавского Олав, одного из самых употребительных имен северных королей).

Следующий документ – абсолютно аутентичный, тот самый протокол приема Ольги в Большом Дворце Константинополя. Интересующие нас отрывки гласят:

«Княгиня вошла со своими родственницами-княгинями».

«…за нею следовали, как сказано выше, ее родственницы-княгини».

«Когда стольником были введены по обычному чину княгини и сделали земной поклон, княгиня, немного наклонив голову на том месте, где стояла, села за отдельный стол с зостами (придворными дамами – Е.Д.) по чину».

«В Золотой палате состоялся другой званый обед; там кушали все апокрисиарии Русских князей, люди и родственники княгини и торговые люди и получили: племянник ее 30 милиарисиев, 8 приближенных людей по 20 милиарисиев…»

«…и дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 милиарисиев, шести приближенным женщинам ее по 20 милиарисиев и 18-ти прислужницам по 8 милиарисиев»[30].

Русским словом «княгини» переведено греческое «архонтиссы». Архонтами назывались вообще главы чего-либо, в данном случае – варварских держав. Саму Ольгу Константин тоже называет архонтиссой. Но мы видим, что в протоколе трижды упомянуты другие княгини, из них два раза – княгини-родственницы Ольги. Один раз упомянут «племянник» (скорее ее собственный, чем мужа), и вообще «родственники княгини», хотя возможно, в эту категорию Константин включил архонтисс и племянника. Кто были эти «княгини-родственницы»? Уже обозначенные нами матери, сестры, жены, а то и дочери Игоревых двух племянников; но может быть, что и сестры либо невестки (жены братьев) самой Ольги – ведь ее племянника кто-то должен был произвести на свет. Число ее сопровождающих почти совпадает с числом властных персон, отправивших послов для заключения Игорева договора 12 лет назад, а значит, скорее всего, состав Ольгиной делегации формировался по тому же принципу, что и Игорево посольство.

Жаль, что Константин никого больше не назвал по именам. Назови он по имени племянника или хоть кого-то из родственниц, у нас появилось бы гораздо больше материала для сравнения и оснований для выводов. Но благодаря этому приему можно считать за несомненный факт: сиротой Ольга не была. Уж греки, составляя план предстоящего приема (а у них на это было месяца три) дотошно выспросили, кто эти люди и в каких отношениях состоят с «главной» русской княгиней. От этого ведь зависело все: как им заходить, где стоять, с кем за одним столом есть, какого размера получать подарки… И если Константин не сомневался, что с Ольгой приехал один племянник и как минимум шесть родственниц равного ей ранга, мы смело можем ему поверить. Он ведь всех этих людей видел своими глазами.

Куда же все эти «княгини-родственницы» делись потом? Можем ли мы отыскать какие-то их следы?

Ответ оптимистический: да, можем. Нескольких из этих женщин мы можем отыскать – где они жили и где были похоронены.

Вспомним камерный могильник в Пскове, о котором мы уже упоминали. Итак, камерное погребение 1, Старовознесенский 1 раскоп, 2003\2004 гг. В погребальной камере находился скелет женщины, которая была захоронена, судя по расположению костей, в сидячей позе (это скандинавская традиция). Характер погребения свидетельствует о ее высоком общественном положении и богатстве: на костяке было обнаружено 48 находок, целых предметов или фрагментов вещей. Всего в камере было обнаружено более 60 предметов, среди которых, помимо ювелирных украшений, хозяйственный инвентарь, декоративные детали одежды и утвари, изделия из цветных и драгоценных металлов. Более двух десятков ювелирных украшений – изделия из серебра, некоторые со следами позолоты. В целом все типы вещей из захоронения известны по материалам некрополей Гнездова (близ Смоленска, запомним его), Киева, Шестовиц (близ Чернигова), Тимирева (Ярославская область), Бирки (Швеция) и других памятников – тех самых, где проживала «русь» как торгово-военная корпорация, контролирующая узловые точки (эти самые) международных торговых путей. В состав ожерелья погребенной входили, кроме стеклянных и серебряных бусин и подвесок, две византийские монеты с ушками для привешивания (из монет часто делали подвески к ожерелью, к их использованию как стандартного платежного средства у людей привычки еще не было). Монеты представляют собой позолоченные серебряные милиарисии Романа I (920–945 гг.) и соправителей Константина VII и Романа II (внука Романа I). Именно эти двое, Константин и сын его Роман, принимали Ольгу в Царьграде. Далее приведем прямую цитату:

«Наличие монет с изображением крестов и христианских императоров само по себе значимо и информативно. Несомненно, они выполняли важную символическую и меморативную функцию для своей хозяйки как при жизни, так и после кончины. Контекст погребального комплекса – датировка, особенности обряда, наличие серебряного креста – позволяет отнести их к предметам личного благочестия одной из первых русских христианок… В данном случае представляется возможным соотнесение находок из камеры 1 с известным фактом раздачи милиарисиев Константином VII во время посольства княгини Ольги в Константинополь в 957 г.»[31]

Помните – «…и дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 милиарисиев, шести приближенным женщинам ее по 20 милиарисиев и 18-ти прислужницам по 8 милиарисиев». Да уж конечно: для того времени съездить в Царьград, особенно женщине, было все равно что сейчас в космос слетать. Милиарисии, полученные фактически от самого византийского императора, ценились не только за свой вес в серебре. Неудивительно, что как минимум два из них были позолочены и подвешены в ожерелье какой-то из «княгинь-родственниц», которая, вероятно, окрестившись вместе с киевской княгиней, потом вернулась домой в Псков и всю оставшуюся жизнь рассказывала, что повидала.

Украшения этой женщины, по материалам указанной статьи, относятся к «гибридному» типу ювелирных изделий, совместивших в себе славянско-русскую ювелирную технологию и скандинавскую тематику. Там же обнаружена маленькая серебряная фибула, служившая для застегивания нижней сорочки и принадлежащая к типу, чье распространение практически ограничено Биркой (Швеция). Был найден серебряный нательный крестик с четырьмя лопастями – подобные известны в камерных погребениях Северной Европы и