Меч и перо - Асан Кенжебаевич Ахматов Страница 25

В отличие от гор, люди умели говорить. И страшную правду народу поведала простая жительница села Чон-Таш – Бюбюра Кыдыралиева. Её отец стал, наверное, единственным свидетелем того, как однажды глубокой ночью, под покровом темноты, в грузовиках привезли тела расстрелянных и сбросили в яму, служившую печью для обжига кирпичей. В яме было сто тридцать восемь тел. Палачи одних убили выстрелом в голову, других – в сердце, заставив души убиенных блуждать долгие года.

И люди, узнав ту горькую правду, шли нескончаемым потоком к месту, где спустя полвека наконец-то должны были обрести покой души убиенных. Словно разлившаяся в половодье река, текли они в Ата-Беит, чтобы захоронить расстрелянных подобающим образом, прочитать за упокой их души молитвы и преклонить перед ними свои поседевшие головы. Скорби их не было предела. У многих в руках были портреты погибших. С пожелтевших от времени фотографий смотрели улыбающиеся и цветущие молодые лица. Они навсегда останутся такими в памяти своих детей, которые были теперь в два раза старше погибших родителей.

Среди собравшихся в этот день людей в глубокой скорби стояли и дети Торокула Айтматова. Старший – Чингиз с болью смотрел на младших – Розу, Люцию и брата Ильгиза, которые вместе со своими детьми и внуками в большой печали склонили головы перед прахом отца. Сердце Чингиза сжималось от обиды и боли за них и за себя. Страшная правда о трагической судьбе отца была теперь им открыта. В который раз за последнее время перед ними предстал светлый образ их матери Нагимы. Эта удивительная женщина сумела пронести сквозь время и испытания любовь к их отцу, верила и ждала его до конца, надеясь всем сердцем, что он жив. В далёком тридцать девятом году она напишет письмо на имя Лаврентия Берия, в котором ровными строками на листе из ученической тетради сына лягут такие слова:

…По сведениям, полученным мной из НКВД Киргизской ССР, мой муж в ноябре 1938 осужден тройкой на 10 лет с высылкой на Дальний Восток без права на переписку. Кроме вышеуказанных, никаких сведений о муже не могу получить, и его судьба мне совершенно неизвестна, жив ли он или нет. Так как в последнее время многие лица, обвиненные как враги народа, оказались невиновными, я решила обратиться к Вам и прошу пересмотреть дело моего мужа.

1939 г., 24 октября.

Сколько таких писем матерей и жён, в которых теплилась надежда, в те времена были написаны, теперь уже не счесть! А сколько было пролито слёз, когда в ответ на их надежды и чаяния приходили сухие и чёрствые отписки, будто и не было за этими запросами человеческих судеб. Любить и ждать – это, наверное, самое тяжелое испытание, которое может выпасть на долю женщины.

22 ноября 1939 года

Начальнику Кировского РО НКВД Киргизской СССР

Объявите гражданке Айтматовой Нагиме… что её муж осужден правильно и выслан в дальние лагеря без права переписки.

И плакала Нагима по ночам в тоске по мужу, с болью глядя на сладко спящих детей. А ведь тогда Торокула уже не было в живых. Побоялись рассказать бедной женщине правду, что супруга её расстреляли… Это потом взрослый, начинающий и никому не известный писатель Чингиз Айтматов напишет в своём обращении к прокурору великой державы такие слова, после которых придёт подтверждение о реабилитации его отца.

Главному военному прокурору СССР

…Вот уже 20 лет мы не имеем никаких вестей о судьбе отца, не знаем, жив он или нет, когда осуждён, кем осужден, не знаем, действительно ли он виновен перед Родиной?…Мы с нетерпением ждём сообщение об участи отца… Нам важно добиться истины, и если отец не виновен, восстановите его и нашу незапятнанную честь…

Айтматов Чингиз

15 июля 1956 г., Киргизская ССР, с. Чон-Арык

А перестук колёс железнодорожного состава все эти года будет, в унисон сердцу писателя, стучать: тук-тук-тук. Сегодня тот поезд должен был остановиться на своей последней станции. Но перед тем, в день захоронения, каждый из собравшихся задал себе вопрос: «Неужели смерть отца и этих людей стоила того светлого будущего? Разве у человека может быть светлое будущее без родителей?» И в который раз Айтматов в сердцах подумал, что человек всегда что-то находит и теряет. Жаль только, что баланс между потерями и находками остается не в пользу последних. Почему получается так, что мы всегда больше теряем, чем находим? И почему случается так, что потери становятся неотъемлемой частью жизни человека?

Глядя с болью на собравшихся в этот день, писатель подумал, что, наверное, из всех потерь потеря близкого человека – это самая страшная утрата, которая может быть на свете. И в этой череде утрат на первом месте стоит боль, которую приносит потеря родителей…

– За что они так поступили с нами? – спросила его сестра, когда солдаты опустили в могилу саркофаг с останками отца.

Айтматов не знал, что ей ответить. Ведь он, заменявший ей отца, знал точно одно, что родителей никто никогда по-настоящему не заменит. Он подумал и о том, что человек всегда в руках судьбы, зависимый от ее превратностей, и неминуем тот день и час, когда мы снова и снова, в который раз, будем осознавать то, что никто не вечен. И таков удел человека – проносить через себя боль от утраты любимых и близких людей. Но все разлуки должны идти своим чередом. Никто не вправе ускорять их и нарушать установленный природой порядок, силой разлучать родителей с их детьми и, наоборот, детей с их родителями.

В тот день саркофаги с останками расстрелянных были опущены в сто тридцать восемь могил, после чего почётный караул произвёл из карабинов три залпа, которые громким эхом отозвались в горах – безмолвных свидетелях истории ушедших лет. «Пусть эти выстрелы будут последними на нашей земле», – подумал тогда каждый из тех, кто пришел оказать последние почести безвинно убиенным.

…Следом за нами в этот мир придёт новое крылатое поколение,

которое повернёт бушприты своих кораблей против бушующих

волн моря под названием – жизнь. Дай Бог, чтобы скалы,

казавшиеся нам непроходимо высокими, были для них низкими,

чтобы в туманные дни сомнений и тревог их корабли

благополучно миновали мели и рифы,

чтобы наши несбывшиеся надежды сбылись в их жизни!

Чингиз Айтматов

ДОЖДЬ

Айганыш открыла глаза. Вот и ещё один день настал