Дочери служанки - Сонсолес Онега Страница 23

Сан-Ласаро, и они явились на рассвете, поскольку разнесся слух, что последний Вальдес хорошо платил. Он работал наравне со всей бригадой, перерыв делал только, чтобы попить воды, отрастил бороду, на лице у него пролегли морщины. Он голыми руками вырывал сорняки и оставлял землю под парами в надежде, что настанет день, когда она снова будет плодоносить.

А по другую строну океана, в Пунта до Бико, как и каждый день, начинало смеркаться. Рената заперла скотину в стойлах, закрыла на клин сенник и привязала собак. Доминго вот уже несколько дней не подавал признаков жизни. Ушел в кабак и не вернулся. Кто его знает, может, после пьянки валяется полумертвый где-нибудь на песке или в постели у женщины. Ренату не слишком волновало, что происходит с мужем. Сказать по правде, не волновало совсем. Более того, она просила тех святых, в которых верила, чтобы они принесли его труп к воротам замка. Она будет оплакивать его и притворится скорбящей. Потом похоронит – и дело с концом.

Раз в неделю Фермин, управляющий лесопильной фабрикой, заходил ее поприветствовать. Рената знала, он приставлен за ней следить, и показывала ему малышку Клару, которая росла среди грязи, собачьей мочи и галисийских дождей. «Господь дает детей тем, кому не стоило бы их давать», – думал мужчина, сочувствуя бедному созданию, и молился, чтобы девочка не заболела.

Кроме Фермина, в замке появлялась Маринья, приносила кости для собак, и иногда заглядывал доктор Кубедо. Он относился к девочке с нежностью.

Ночами, в полнолуние, Рената укладывала ее в плетеную корзинку и оставляла посреди имения так, чтобы ей был виден фамильный герб, чтобы она привыкала к северным ветрам и к течению времени.

– Тебе нужно учиться переносить холод, дочка. Надо привыкать к такой погоде. Я это делаю ради твоего же блага.

Ребенок плакал, но никто ее не слышал в эти безлюдные часы.

Рената выходила мало, но когда появлялась на ярмарках по продаже скота, то покупала картофель и каштаны, чтобы потом пожарить. Она кивала соседям в качестве приветствия, и все видели, что она жива и лучше оставить ее в покое до следующего появления.

Она перестала надеяться на будущее. Исчез блеск в глазах, взгляд стал темным, словно она тоже начала расплачиваться в этой жизни, не имея другой, за то, что натворила. Иногда она приходила на берег моря и ждала, что какой-нибудь корабль, возвращаясь с другой стороны мира, вернет ей дочь. Она закрывала глаза, а открыв их, надеялась увидеть ее на палубе, подросшей за эти годы, но все равно похожей на ту, которую она помнила.

Но ничего такого не происходило.

И постепенно ее начал подводить рассудок. Болезненное состояние было вызвано совершенным злодеянием, его нельзя было ни исправить, ни вылечить.

В один прекрасный день она получила письмо; на обратной стороне конверта она, читавшая с грехом пополам, разобрала имя доньи Инес. Руки у нее задрожали, ладони вспотели, а внутри все сжалось.

Она разорвала конверт, достала листок бумаги, исписанный от руки, и стала искать имя Каталина. Она просматривала строчку за строчкой и нашла имя на середине страницы. Там же было имя Клара.

«Кларита», – написала сеньора.

Служанка вышла из дома. Как обычно, шел дождь, небо было серое и затянутое тучами, сквозь которые едва проглядывал солнечный свет. Она побежала к церкви. Только дон Кастор мог расшифровать все эти загадочные слова. Она широко, словно кобыла, шагала по грязной дороге. Ей не хватало воздуха, а сердце сильно билось в груди. Священник, увидев ее в таком состоянии, подумал, что она бежала, боясь опоздать на мессу, и поспешил успокоить, хотя его слова ничего не значили для Ренаты.

– Нет, сеньор Кастор, я пришла, чтобы вы прочитали мне письмо от доньи Инес.

Священник надел очки для близоруких, сел на каменную скамью в глубине центрального нефа и стал читать монотонно, словно проповедь:

Дорогие Рената и Доминго, пишут вам супруги Вальдес из Сан-Ласаро, восточной провинции Кубы.

Мы прибыли на остров в хорошем состоянии после путешествия, в котором нас измучили бури и волнения на море. К счастью, плавание с успехом закончилось, и мы устроились в имении «Диана».

Малышка Каталина быстро подрастает, Хайме все такой же замечательный мальчик, каким вы его знали, а Исабела уже привыкла к влажному и жаркому климату.

Мы бы хотели установить с вами постоянную переписку, чтобы вы нам рассказывали обо всех новостях в замке и особенно, Рената, дай мне знать, как там твоя красавица Кларита.

Помните: Фермин, управляющий фабрикой, окажет вам любую помощь, в которой у вас будет необходимость.

Сердечный вам привет,

Донья Инес

Священник дочитал письмо, сложил листок пополам, засунул его в конверт и вернул служанке.

– Повезло же вам иметь таких хозяев, которые так о вас беспокоятся! – заключил он. – Твоему мужу следует об этом помнить.

– Что да, то да, – согласилась служанка.

– Хочешь, чтобы я написал ответ?

– Да, – снова согласилась служанка. – Там видно будет когда, – добавила она.

Глава 12

Прошли первые два года со всеми своими сезонами. Лето, весна.

Прошли осени и зимы.

И ничего.

Земля плантаций не давала ничего. В борьбе с гигантскими североамериканскими компаниями дон Густаво открыл для себя, что, выиграв войну в девяносто восьмом году и нанеся поражение Испании, обернувшееся глубокой травмой для ее просвещенного народа, американцы начали основывать огромные производства тростникового сахара, с которыми такие плантаторы, как хозяин «Дианы», конкурировать не могли. Донья Инес была права. Испанцы уже ничего не значили на Кубе, где хозяйничала «Юнайтед фрут компани».

В один из майских дней 1902 года была окончательно оформлена независимость от Испании. Салют гремел по всему острову, народные гулянья продолжались несколько дней, и для всех, кроме испанцев и некоторых скептиков, это был праздник.

Появилась Республика Куба.

– Нам здесь больше нечего делать, – сказала донья Инес.

– И что, по-твоему, мы должны предпринять? – спросил муж.

– Вернуться в Испанию.

– Не сейчас.

– Здесь мы превратимся в нищих стариков.

– Здесь покоятся наши близкие, Инес.

– Но нет ни одного живого, – заключила сеньора, чувствуя комок в горле.

Больше она к этому вопросу не возвращалась.

По вечерам донья Инес сидела на террасе, глядя на сумерки, вместе со своими детьми, Хайме и Каталиной. Они устраивались у ее ног, а она одной рукой гладила по голове малыша, а другой разглаживала волосы девочки, черные, как смоль. Каталине исполнилось два года. Она уже не только вовсю ходила сама, но и бегала, поднимая пыльные вихри из опавших листьев во дворе