Есаул Мартынов - Вячеслав Васильевич Нескоромных Страница 2

В Авачинскую бухту вошел потрепанный ветрами и шквалами после долгого плавания фрегат «Аврора» под Андреевским флагом. Переход из Кронштадта на Камчатку фрегат одолел за сто девяносто восемь дней плавания под парусами. Самый длительный переход от побережья Южной Америки из Кальяо в Петропавловск, в девять тысяч миль без захода в порты, был исполнен в рекордно короткий срок, – за два месяца и шесть дней.

На причале, укрытом скалистой Николаевской сопкой, в «закутке, в кладовке», − как говаривали местные, ждали уже фрегат: на берегу и на причале собрались практически все жители небольшого поселения, именуемого, тем не менее, городом. Вышли и сонные музыканты с медными мятыми трубами и барабаном. Толкались тут солдаты гарнизона, жители, занятые промыслом да охотой, подтянулось и начальство во главе с военным губернатором Василием Завойко. В мундире генерала, при шпаге, что называется «при параде», Завойко вглядывался через подзорную трубу на фрегат и, отметив, что-то интересное тут же делился впечатлением от увиденного с окружением и помощниками, которые теснились рядком и слушали с вниманием Василия Степановича, кивали головами.

Есть такие люди ‒ крепыши: при сухощавости внешней, низкорослости, на земле стоят, словно отлитые из тяжелого металла. По земле идут основательно, часто широко расставляя ноги, словно ждут нежданного шквала, стремительного шторма. Думаешь, глядя на такие самородки, ‒ вышел бы из него шкипер бедовой шхуны, землепроходец и не ошибешься: таковы мореходы, ‒ ходят по морям, но крепко стоят и на суше. Может это от того, что морская качка неспокойного зыбкого континента развивает способность быть всегда устойчивым и воспринимать спокойно и уходящую из-под ног палубу, и перемену погоды и решительные шквалы ветра, укладывающие судно своим напором на борт так, что все брошенное, а от того ненужное, ту же смывается неугомонной волной.

Таков был Завойко – крепкий человек, обогнувший планету по морям и океанам, возмужавший в походах, баталиях и в созидательной работе, подвижный, но основательно стоящий на земле, как на постоянно качающейся палубе своего корабля.

«Аврора» встала на рейде и вскоре от ее борта отошла шлюпка и встала у причала. Замешкавшийся было оркестр, вдруг заголосил невпопад охрипшей трубой и тут же выправляясь, грянул «Боже, Царя храни!». Звучало вразнобой, не хватало в звучании мелодичности и слаженности, а окривевший барабанщик, с перевязанной платком щекой, явно выпадал из общего строя, стоял потерянный, скривившись от боли, но звуки музыки взбодрили, подчеркнули торжественность момента. Все приосанились, стали смотреть веселее, заговорили, кивая в сторону потрепанного морскими ветрами фрегата.

Капитан-лейтенант Иван Изыльметьев, осунувшийся, с лицом желто-синюшным, был явно не вполне здоров, но бодрясь, пытался чеканить шаг по кривенькому настилу причала, – дошел, покачиваясь, резко вскинул ладонь к козырьку фуражки, доложил Завойко о прибытии. Выслушав доклад, Василий Степанович обнял Изыльметьева и уже в объятиях уловил, как исхудал капитан, как хрупок он, потеряв свой солидный вес во время изнурительного плаванья.

Приобнявшись, Завойко и Изыльметьев отошли в сторонку, присели под навесом у дощатого склада на неказистую лавку у причала и, продолжая смотреть в сторону бухты, на фрегат, который подтягивали шлюпками на веслах к причалу, заговорили о насущных делах.

− Беда у нас на фрегате, Василий Степанович. Матросики хворые у меня на судне практически поголовно. Схоронили более десятка на последнем переходе от цинги, да и теперь половина экипажа в таком состоянии, что, то ли сегодня, то ли завтра помрут. Надо бы их как-то полечить, чтобы отлежались в тепле, подкормились зеленью какой.

− Поможем чем можем, Иван Николаевич. У нас недалече, − верст в сорока, есть благословенное место – Паратунка. Источники там горячие, целительные, а место шаманское, местными ительменами, айнами намоленное. Даром, что язычники они , да, Бог-то он един. Лекаря отправим, дабы присматривал за хворыми. Теперь уже многое на сопках повылазило, – главное лесной чеснок – черемша, да отвары кедрового стланика. Ими и спасаемся. Дал команду солдатикам гарнизона идти в окрестные леса собирать чеснок лесной. Теперь в рационе солдат гарнизона обязательно даем свежую черемшу, готовим папоротник. У нас ведь тоже окромя рыбы мало чем можно поживиться. Хлеб печем свой, − благо, что запасы муки да зерна пока не иссякли.

− Хорошо, Василий Степанович. Судно подтянем к причалу, ‒ нужно срочно отправлять матросов на лечение. Там у меня почти все больны: из трехсот человек экипажа уже пятнадцати не достает, а остальные в основном также не здоровы. Я и сам на последнем переходе свалился с ног, пришлось отдать мостик для командования старшему офицеру, капитан-лейтенанту Михаилу Тиролю. Так, что я как бы и теперь пациент лазарета, а там, на судне, командует мой помощник. Вон тот, – командует швартовкой, – Изыльметьев рукой указал на суетящегося на причале у корабля высокого подтянутого офицера со шпагой, белых парадных перчатках, черном мундире и крепко сидящей на голове новенькой фуражке.

− Как только фрегат заведут к причалу, ‒ начнем, не мешкая отправку больных матросиков, − ждать не будем, – кивнул одобрительно в ответ губернатор.

Завойко поискал глазами своего помощника и отдал команду готовить подводы для перевозки больных в Паратунку.

– Как маршрут удался? Какие новости с большой земли? Ждем здесь вестей о начале войны. Наслышаны мы о Синопском сражении, подвиге Нахимова и русского матроса, офицеров флота. Но ведь так не оставят дело англичане, придут, чтобы укоротить русские аппетиты. К нам уже наведывались с целями явно разведывательными: покрутились, сняли видимо обмеры, какие смогли и ушли.

− Ты прав, Василий Степанович. В Кальяо я повстречался с будущим нашим противником. Адмиралы Прайс и Фебврье-Деспуант, думаю тебе знакомые, ждали уже нас в порту. Не зайти не могли, − уж очень истрепались за переход из Кронштадта, − нужда была крайняя пополнить запасы воды, свежих продуктов, овощей. А как зашли, тут же поняли, что выпускать нас господа европейские адмиралы не планируют. Явно ждут команду на расправу с русским фрегатом, как будет объявлено начало войны. Думаю, скоро грянет и у нас. Крупные у них там силы.

− Какой флот у них, уточнили?

− Обижаешь, Василий Степанович, − улыбнулся Изыльметьев. Три фрегата: «Президент», «Пик», «Форт», корвет и бриг, а еще пароход «Вираго». Всего порядка двухсот орудий и десант очень многочисленный: примерно тысячи две−три. Сам понимаешь, коли десант на борту, знать ждут команду атаковать порты, брать прибрежные российские поселки, запирать и топить наши корабли. Думаю, что Петропавловск у них в приоритете. Зарятся, я слышал, на наши владения и в Америке англичане: на Ново-Архангельск,