Жизнь и удивительные приключения Арчибальда Керра, английского дипломата - Виктор Владимирович Королев Страница 17

мучаясь, наслаждаясь,

в полную меру их».

Это были стихи шведского поэта Эрика Карлфельдта, который ушёл из жизни несколько дней назад. Реакция Густава V оказалась неожиданной. Он так растрогался, что чуть не прослезился:

– Вы сейчас помогли мне отбросить все сомнения. Теперь я убеждён, наш великий поэт достоин Нобелевской премии – хотя бы посмертно, чего никогда не было и скорее всего не будет больше. Он чаще писал о прошлом нашей страны, но при этом был настоящим новатором в языковых средствах выражения. Я тронут, господин Керр. От души благодарю вас. Позже я официально обращусь к Шведской академии, выскажу своё мнение. Если они согласятся со мной, вы с вашей очаровательной супругой будете приглашены на торжественную церемонию вручения премии…

Его Величество ещё добавил, что по-доброму завидует Керру, ведь королевские особы в Швеции теперь не могут жениться без разрешения правительства и вообще лишены многих свобод. Интересно, что Густав V – четвёртый по счёту потомок Жана Бернадота, наполеоновского маршала. Бонапарт отбил у боевого друга невесту, бросил её, но потом решил откупиться, наградив обоих престолом в маленькой завоёванной стране. Наполеон давно умер, а эта семейная пара ещё десятилетия занимала шведский престол, рожала принцев и была счастлива…

Премия по литературе была всё-таки посмертно присуждена Эрику Карлфельдту. И десятого декабря, в день смерти Альфреда Нобеля, король Густав V вручил её родственникам национального шведского поэта.

По окончании торжественной церемонии все прошли в Стокгольмскую ратушу. Там, в Голубом зале, проходил банкет, на котором присутствовала королевская семья и тысяча гостей, в том числе и Арчи с Титой. После трапезы всех пригласили в соседний Золотой зал на бал. Именно там Арчибальда Керра познакомили с коллегой – послом Советского Союза Александрой Коллонтай.

– Очень приятно, – она протянула ему ладошку вертикально, была без перчаток, в тёмном костюме.

Арчибальд пожал протянутую руку и слегка поклонился. Он был немало наслышан об этой женщине, первом советском комиссаре. Знал, что она из генеральской семьи, образованная, умная и смелая, даже с Лениным спорить позволяла себе. Много чего ещё позволяла, не зря же в СССР её называли валькирией сексуальной революции. И Керру даже успели шепнуть, что нынче она «в отношениях» с секретарём советского посольства, который по возрасту мог бы быть её внуком.

– Хорошо, что вы решили показать эту прекрасную церемонию своей дочери, – сказала Коллонтай.

Тита дёрнулась, повисла на его руке.

– Это моя жена, – отчеканил Керр.

– Не люблю слова «моя», оно несёт в себе какую-то зависимость женщины от мужчины, не находите?

– А ваш муж, кажется, крупный военачальник? – Арчибальд попытался отвести разговор от своей семьи.

– Бывший! Бывший муж. Я женщина свободная, а свобода – это залог равных прав прекрасной половины человечества с оставшейся половиной.

Она смотрела на него прямо, фиолетовый блеск её глаз обещал одновременно коварство и любовь. «В ней есть всё, – подумал Керр, – кроме любви к кошкам и вышивке. А из цветов она, скорее всего, предпочитает кактусы».

– Кстати, вы знаете, что семнадцать лет назад я уже жила в Швеции? Густаву V очень не понравились мои антивоенные статьи, и он приказал выслать меня из страны навсегда. А теперь, – она засмеялась порошковым смехом, – был вынужден издать отменяющий указ.

– Ну да ладно, – посол Советского Союза сменила тему, – тридцать первого марта у меня юбилей, я вас приглашаю.

И тут же добавила:

– Разумеется, с женой. Дресс-код свободный.

– О, спасибо! Но сначала, семнадцатого марта, мы ждём вас на мой юбилей. Официальное приглашение я вам пришлю…

На том и раскланялись.

Дома Тита назвала её молодящейся старушенцией в цыганских юбках. Хотя было видно, что в запасе у жены осталось немало более резких слов. Арчи и Тита быстро стали в Швеции объектом пристального внимания местных журналистов. О необычной паре писали газеты и журналы, молодую чету стерегли у посольства фотографы со своими идиотскими вспышками. Однако Арчибальд считал жизнь здесь скучной, а шведов слишком формальными. В дневнике Керр писал: «Десятилетиями дисциплинированны и до скуки прилежны эти шведы… Они интересны, только когда голые; одетые все одинаковые, они – самые худшие из самых скучных». Тита полностью соглашалась с ним.

Старый друг Гарольд Николсон, приехавший в Стокгольм для чтения лекций, был немало озадачен образом жизни молодой семьи. Арчи не вставал раньше одиннадцати и до обеда занимался посольскими делами в халате. Тита лежа читала детективы до часу. Скука поселилась и в их комнатах. Жену Швеция утомляла так сильно, что она собиралась на месяц-другой улететь в Лондон. А Керр откровенно признался, что снова подумывает об отставке.

Гарольд пытался отговорить друга. Вернувшись в Англию, он написал: «После Швеции у тебя хорошие шансы на Мадрид. Тита расцвела бы там… Будет мир и почёт. Если ты уйдёшь сейчас, не будет ни мира, ни почёта».

Пятидесятилетие Керра отпраздновали спокойно. Всё было в рамках приличия. Дисциплинированно по-шведски и по-английски чопорно, но с лёгким юмором. Никого из королевской семьи не было. Коллонтай подарила юбиляру странную картину – чёрный квадрат на сером фоне. Уверяла, что это русский авангард, таких картин не много, цена их будет с годами расти. Гендерных тем в кратких беседах они не задевали. Политику тоже не трогали. Раз, правда, советский посол посетовала, что от шведской монархии осталась одна видимость, плюмаж, перья на шляпе:

– До смешного уже доходит: король, как обычно, в сентябре будет открывать парламентскую сессию, но только в этот день, раз в году, ему позволено входить в здание риксдага…

Керр тут же сделал вид, что его позвали, и отошёл от гостьи. Привычке не обсуждать вслух внутренние дела страны, в которой работаешь, он никогда не изменял. «Честно делю я участь вещей земных» – это правильно сказано. Земля и вещи у каждого свои. Лишь честность должна быть единой для всех.

А через две недели он не уследил-таки. Началось всё с того, что Тита твёрдо заявила, что наденет в советское посольство белое платье в пол. «Оно же с блёстками», – успел подумать Арчи, но она чем-то отвлекла его. И, конечно, на торжестве жена затмила юбиляршу своим свадебным нарядом. Керр видел, как взлетели ко лбу тонкие изогнутые брови Александры Коллонтай, как поджала она губы, как заострился её и без того острый подбородок. И едва Тита оказалась рядом, она громко спросила её:

– Милая, вы вышли замуж за человека старше вас почти на тридцать лет. Вас не пугает такая разница в возрасте?

– Меня, знаете ли, трудно испугать, – вскинула белокурую головку юная дева. – А по поводу