Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов Страница 17

в честь которого его преемники назовут себя «цезарями» (т. е. римскими императорами), «цесарями» (отчего происходит славянский и, в частности, наш русский титул «царь»), а в ином произношении – «кесарями», или, по-гречески, «кайсарами» (от чего происходит немецкий титул верховного правителя – «кайзер»).

Когда во второй половине XIX в. немецкое (да и не только немецкое) образованное общество на все лады восхищалось романами Юлиуса Софуса Феликса Дана, правоведа, историка и литератора, умело воскрешавшего на страницах своих довольно увлекательных романов, популярных до сих пор и многократно экранизированных (как например, его главный шедевр «Битва за Рим»), выдающихся деятелей эпохи Великого переселения народов, об этой эпохе было известно немногим больше того, что сохранили для потомков римские и византийские хронисты. Если какое-либо германское племя на протяжении нескольких десятилетий не упоминалось ими – т. е. Юлием Цезарем, Кассием Дионом, Аммианом Марцеллином или Прокопием Кесарийским, оно как бы погружалось в небытие. А если более-менее случайно снова выныривало оттуда, то нередко уже под другим именем. Бывало, впрочем, и наоборот – племя, вновь упоминаемое под своим прежним именем, в действительности оказывалось изменившимся, с момента своего предыдущего упоминания, до неузнаваемости.

Мы столкнулись с этой чрезвычайной, прямо-таки принципиальной, сущностной неясностью уже в вопросе идентификации этнонимов. Она снова встает перед нами во весь рост, когда мы обращаемся к изучению истории племен и племенных союзов, снимающихся со своих исконных мест за пределами Римской империи и отправляющихся на поиски новых земель для расселения, стягивающихся воедино в одной из таких областей или же присоединяющихся к иным племенам, а порой даже сливающихся с ними. Эти процессы миграции, разъединения, соединения и слияния были трудноразличимы или даже совсем неразличимы для большинства античных историков. Ведь лишь очень немногие из них, подобно Цезарю или Аммиану, лично принимали участие в войнах с этими охваченными постоянным движением племенами, находясь, так сказать, на передовой, откуда было легче различить и отслеживать варварские передвижения. Большинство же античных историков предпочитали (или были вынуждены) полагаться на рассказы тогдашних главных источников информации – странствующих повсюду и, очевидно, чаще всего, возвращающихся отовсюду целыми и невредимыми, купцов, торговцев. Цезарь расспрашивал их о народах и об обстановке на Британских островах (прежде чем высадиться там), астроном и географ Клавдий Птолемей (автор геоцентрической картины мироздания) – о Великом шелковом пути, соединяющем средиземноморскую Ойкумену-Экумену с Серикой (страной серов, или синов, т. е. китайцев-шелководов). И хотя мы сегодня не верим россказням, которые торговцы скармливали за милую душу, например, добросовестно записывавшего все, что слышал от них, Геродоту Галикарнасскому, прозванному Отцом истории, стремясь отпугнуть конкурентов, все равно не подлежит сомнению, что рассказы торговцев не могли не быть в той или иной мере источником ошибочных представлений внимавших им историков, лишь частично отражая подлинную картину областей расселения германцев и заслуживая доверия лишь в той своей части, которая касалась районов, прилегавших к сухопутным или водным торговым артериям.

Более подробные сведения содержались в материалах археологических раскопок, еще не имевшихся в распоряжении, скажем, немцев Витерсгейма, Дана и иных авторов былых времен, специализировавшихся на истории Великого переселения народов. Впрочем, при раскопках археологи (как в прошлом, так и ныне) не всегда действуют без гнева и пристрастия – «sine ira et studio», используя крылатое изречение Тацита. Тот факт, что вандалы, т. е. несомненно германский племенной союз, на протяжении почти пяти столетий проживали на земле сегодняшней Силезии, задолго до того как первые славяне появились на брегах Виадра-Одера, по сей день вызывает ожесточенные дискуссии, в особенности между немецкими и польскими учеными. Однако, не говоря уже о том, что все вандальские погребения со всеми найденными в них вандальскими артефактами, вместе взятые, уже не смогут никогда вернуть Силезию из-под власти Польши под власть Германии, нас, русских, чье дело в этом немецко-польском бесконечном споре, так сказать, сторона, в данном случае могут интересовать только сами вандалы, которых мы, после авантюр, заведших их на территорию нынешнего французского Эльзаса и приведших их под стены Алесии, встречаем вновь по возвращении их на свою материковую родину, на берега Виадра.

Поход на Запад – самый дальний их поход за более чем триста лет – обошелся вандалам недешево. В грозный час прихода с Севера крупнейшего и сильнейшего из германских народов – продвигающихся от устья Вистулы в южном направлении готов-готонов-гутонов – обитавшие на территории нынешней Нижней Лужицы вандалы, несомненно, горько пожалели об отделении и уходе от них мощного племенного костяка – вандальских «пассионариев», «людей длинной воли» (как сказал бы наш незабвенный неоевразиец академик Лев Николаевич Гумилев), ушедших вслед за свебами Ариовиста в роковой поход на Запад.

И все-таки вандалам крупно повезло. Их земли оказались несколько в стороне, не прямо на пути у наступавших готов, сметавших со своего пути все, что осмеливалось им противостоять, прогнавших на запад бургундов, разгромивших мелкие племена германцев и эстиев, обитавшие в излучине Вистулы, и заставивших-таки вандалов потесниться. Возможно, именно спасаясь бегством от жестокого врага, суживающего их жизненное пространство, некоторые группы вандалов, ушедшие ранее на север, вернулись в основную область расселения своего народа на Виадре, вследствие чего в самом сердце вандальских земель усилилось давление на последние уцелевшие не вандальские области позднейшей Силезии, на нынешнюю Верхнюю Силезию и несколько «резерваций» кельтов, покоренных вандалами ранее, но пока что не вандализированных.

Это был в высшей мере насильственный и в то же время в высшей мере неблагодарный процесс, ибо именно эти кельты, последние представители столь высоко одаренного и в свое время столь широко распространившегося древнего народа, фактически одарили вандалов, пришедших в Силезию с севера, материальной культурой, привили вандалам навыки мастерства в области ремесел и художеств, открыли им древние восточные и юго-восточные торговые пути. Конечно же, вандалы испытывали и влияние других народов. Оттесненные готской миграцией на Запад бургунды своими погребальными обычаями по сей день весьма осложняют для археологов и без того крайне непростую картину вандальских захоронений, внося дополнительную путаницу в определение их принадлежности. И вообще похоже, что вандалы, возвратившиеся из Галлии, ставшей (не без их, вандалов, помощи) римской провинцией, принесли с собой оттуда, от тамошних кельтов, иной, новый, менее грубый, более изящный художественный стиль. Именно кельты, видимо, научили вандалов пользоваться гончарным кругом (а не лепить глиняные плошки и горшки, как прежде, вручную) и мастерски обрабатывать бронзу, которую вандалы, стремясь к удовлетворению все более высоких требований к художественному оформлению всевозможной утвари, внезапно снова начали предпочитать железу. Железо, как более твердый металл, по-прежнему использовалось ими лишь для изготовления оружия. И это вполне понятно. Насколько важно иметь прочное оружие, вандалам показали осада Алесии и другие сражения