Жизнь и удивительные приключения Арчибальда Керра, английского дипломата - Виктор Владимирович Королев Страница 12

Это была свобода. Это было то, о чём казаки поют в своих песнях, куря трубочку с турецким горьким табачком. Это была та война, о которой Керр так долго мечтал. Три месяца он провёл в седле, и не раз ему приходилось вынимать из ножен саблю, когда они разбирались с воинственными племенами на границе Месопотамии или с кавалерией распадающейся Османской империи.

Своим для русских казаков он стал в первый же день, когда после вручения орденов от имени короля Арчибальд Керр на могиле погибших в том рейде казаков прочитал по-английски стих:

Они быстро на мне поставили крест —

В первый день, первой пулей в лоб.

Дети любят в театре вскакивать с мест —

Я забыл, что это – окоп…

Комкая в руках кубанскую чёрную папаху, усатый ротмистр подошёл к нему и, перекрестясь, тихо спросил:

– Вашблародь, как называется эта молитва?

Путая русские слова, Керр рассказал ему про «Эпитафию» английского поэта Редьярда Киплинга. Take Me To Church. Amen! Потом до ночи казаки поминали павших, пустив водку по кругу, потом снова пили, бросив в котелок новенькие ордена, и английский дипломат Арчибальд Керр пил наравне с ними. Он ещё не знал, что сын Киплинга был убит на Западном фронте в битве при Лоосе, близ города Лилля. В том же страшном побоище погибнет и Робин – родной брат Арчибальда. Причем неизвестно, кто их убил – немцы или сами англичане.

В тот день британцы впервые применили отравляющие вещества. Более ста тонн ядовитого хлора ветер погнал на немецкие позиции. Но вдруг его направление переменилось, и атакующие пехотинцы оказались в ловушке. Тысячи англичан погибли в страшных мучениях, остальных солдаты кайзера уложили пулемётами на нейтральной полосе. Потом ещё три дня британское командование посылало под пули резервы свои и союзников-французов. Поле перед этим предместьем Лилля было сплошь усеяно мертвецами. Более трёхсот тысяч погибших с обеих сторон. От батальона шотландских гвардейцев-хайлендеров, которым командовал брат Робин, осталось в живых всего несколько человек.

Письмо, в котором рассказывалось о гибели брата в газовой атаке, Керр получил, уже собираясь прощаться с русскими казаками. Хотел немедленно мстить – туркам, немцам, австриякам. Но… Подплыла вдруг серо-жёлтая пелена, весь мир задрожал миражом, глаза перестали видеть, словно не песком засыпаны, а едким хлором обожжены. В посольство его доставили уже совсем больным. Врач твёрдо заявил: второму секретарю нужно срочно возвращаться в Англию.

После трудного путешествия Арчибальд Керр оказался в Лондоне. Долго лечился. Когда с глазами стало лучше, съездил в Шотландию. Весной 1917 года вышел на работу в коммерческий департамент министерства. Новые обязанности ему нравились, и зарплата была намного выше, но желание пойти в армию оставалось столь же сильным. Тем более что за спиной порой шептались: ловко, мол, устроился.

Почти год Керр терпел. Потом придумал – правдами и неправдами добыл у медиков справку, что работа в данном департаменте не подходит для его зрения, а потому нет причин отказывать ему в желании присоединиться к армейским добровольцам. Помогло…

Несмотря на высокий статус, он принципиально не пожелал стать офицером. В гвардейском полку шотландских егерей появился рядовой солдат – Арчибальд Керр.

Глава 6

Самое страшное, что могут придумать люди

Самое страшное, что могут придумать люди, – это война. Та к сказал сам себе рядовой Керр, когда его рота сменяла тех живых на передовой, кто ещё остался после беспрестанных и безуспешных боев. Они молча шли мимо новичков, оскальзываясь на грязном дне траншеи, держась друг за друга и падая. Раненых несли санитары на чёрных от крови носилках. Небо светлело, с той стороны никто не стрелял. Лишь слышно было, как у немцев лает собака, и стучат котелки: укрывшись за многими рядами колючей проволоки, кайзеровская пехота ужинала. Это означало, что сегодня атак больше не будет. Потому санитары и шли в полный рост.

– За брустверы головы не высовывать! – распорядился сержант, расставив отделение. – Всем поправлять стенки траншеи и чинить мостки! Противогазы держать у пояса по-походному! Родни Дженекс, за мной!

Родни, с которым Керр познакомился и подружился в вагоне по пути на передовую, вернулся от сержанта с пулемётом «льюис» через плечо и двумя тяжеленными блинами-магазинами в руках.

– Арчи, пойдешь ко мне вторым номером? Сержант разрешил, если ты согласишься!

Они стали обустраивать пулемётное гнездо, благо мешки с песком от предыдущего артналёта не очень пострадали. Лишь поправили бруствер да выложили ниши для боеприпасов и для себя. Родни – опытный боец, ещё в первой битве на реке Сомме участвовал.

– Там очень тяжело пришлось. Много наших полегло. Все просто герои. В атаку мы шли в килтах, под волынку. Немчура от страха кричала: «Фурии, адские фурии идут!» И поливала нас из пулемётов…

Родни достал большие белые таблетки, быстро скрутил из проволоки горелку, поставил на неё банку с фасолью – разогревать.

– Это сухой спирт. Горит без дыма, потому и разрешено в окопах. Пить не советую – это яд, таблетка прилипнет горлу, и будешь неделю мучиться.

Родни был родом из Глазго. Сейчас на нём не было традиционного килта: все хайлендеры хранили гражданскую одежду в личных вещевых мешках, лишь идти в атаку и умирать они предпочитали в килтах. Новый друг казался моложе лет на десять, но Керру с ним легко и надёжно, как с братом. С Родни можно было откровенничать, смеяться или спорить о чём угодно, его даже слушаться было приятно.

– Давай-ка соорудим здесь сушилку. У тебя есть запасные обмотки, Арчи? Переобувайся, пока нет дождя. А я к ребятам – помогу скамьи делать.

– Для чего скамьи?

– А где, по-твоему, они спать будут? Прямо на земле?

Он ушёл. Арчи ещё слышал, как он поучает новичков:

– Каски новые, вы их грязью сверху обмажьте, чтоб не бликовали – не дай бог снайпер увидит…

Родни едва успел вернуться, как в траншею свалился сосед из второй линии обороны.

– Из Йоркшира есть кто? Земляки есть?

Он приполз с подарками – с бутылкой и банкой каких-то консервов. Позвали сержанта, уселись на скамьях, разлили ром и кофе. Выпили за знакомство, за победу, третий тост – за павших.

Гостя звали Генри Тэнди. Он с гордостью показал нашивку на рукаве – «Green Howards», Йоркширский полк принцессы Уэльской. Генри тоже успел повоевать,