Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель Страница 12

территории в сегодняшней Оклахоме стало то, что в годы Гражданской войны они выступали на стороне южан. После войны политика федерального правительства в отношении народов на Индейской территории базировалась на том принципе, что они являются членами побежденной армии конфедератов и за свою нелояльность правительству должны понести кару. Индейцы потеряли бóльшую часть земли и вынуждены были разрешить строительство на своей территории железных дорог. За двадцать лет они превратились в национальные меньшинства в тех областях, которые при президенте Джексоне им пришлось принять в обмен на свои исконные земли[80]. Причины крупных «индейских войн» 1860‑х и 1870‑х годов следует искать именно в этом. Из-за войны на Востоке, одновременного увеличения потока поселенцев на Запад и большого количества провокаций на местах повсюду на Великих равнинах усилилось индейское сопротивление. Армия в прежние времена скорее соблюдала дистанцию и нейтралитет по отношению к индейским племенам и часто защищала их от насилия. Теперь же она стала инструментом государства в окончательном решении «индейского вопроса». В начале 1880‑х годов индейское сопротивление было полностью сломлено. Капитуляция знаменитого вождя племени сиу Сидящего Быка в 1881 году и окончание войны апачей на Юго-Западе обозначили коренной перелом в истории американских индейцев[81].

В войнах между белыми и индейцами просматривается приблизительно одна и та же схема. До того как они начинали воевать друг с другом, между ними существовали контакты. С течением времени нарастало взаимное недоверие. Большую роль сыграли при этом военные и гражданские представители федерального правительства, так как дела, касавшиеся индейцев, находились в ведении Вашингтона. Представители федерального правительства часто подчеркнуто занимали позицию над всеми местными силами, то есть дистанцировались в том числе и от местных евроамериканцев, и решали проблемы, руководствуясь лишь начальственной мудростью. Результат часто казался непонятным и не удовлетворял ни одну сторону, а при таком положении дел легко возникали военные конфликты. Первые боевые действия редко оказывались результатом спланированной заранее агрессии. Типичными были скорее спонтанные стычки, которые затем быстро разгорались. В конкретных случаях евроамериканцы не видели в себе представителей общеисторического тренда белой экспансии. Чтобы считать себя вправе действовать, достаточно было локальных обстоятельств. Белые обычно не делали различия между индейскими воинами и мирным населением, но нападения индейцев на поселенцев всегда использовались белой стороной для доказательства своего морального превосходства и юридической правоты. Любой случай жестокости с индейской стороны давал белым ощущение, что их дело правое.

Вплоть до последних военных дней индейцам удавалось одерживать неожиданные тактические победы даже в борьбе против федеральной армии. Белая сторона страдала от переоценки собственных сил и недооценки боевых качеств противника, которого федералы считали примитивным и негибким. Удивительно, как долго это высокомерие не позволяло федералам ничему научиться. Но несмотря на тактические победы, конечное поражение индейцев было неизбежным. Эти войны редко заканчивались обычными для «цивилизованных» практик того времени мирными договорами. Когда индейское сопротивление бывало сломлено, то речь не шла об армии, с честью несущей свое поражение: она превращалась в массу нищих, голодных, мерзнущих людей, разбегающихся или ютящихся во временных жилищах. Сильные в военном отношении индейцы могли быть грозной силой, но побежденные индейцы являли собой жалкое зрелище. К концу индейских войн у обеих сторон накопилось столько злобы, что никому не приходило в голову представлять их в таком романтическом свете, какой мы видим в позднейших книгах и фильмах про индейцев. Жесткость тех и других причинила такие глубокие травмы, что не только примирение, но и простое соседство участников противостояния едва ли можно было себе представить[82].

Если и существовал тот мифический Запад, который мы встречаем в литературе и вестернах, то он был ограничен во времени 1840–1870 годами, а географически – Великой равниной у подножья Скалистых гор. В 1890 году, когда Тёрнер сформулировал свой тезис о фронтире, граница заселенной белыми территории Америки еще не «закрылась». По мнению многих сегодняшних историков, она оставалась открытой до середины 1920‑х годов, когда закончилось индейское сопротивление как в военном, так и в экономическом и экологическом аспектах. Одновременно произошел существенный прогресс в коммерческом межевании территорий Среднего Запада США. В 1874 году была запатентована и сразу в огромных количествах стала производиться колючая проволока, и в сочетании с полным кадастровым закреплением границ частных владений это означало конец «открытого Запада»[83]. «Дикая незаселенная местность» была поделена на участки и колонизирована. Для «кочевых дикарей», как их называли в то время, не осталось места. Теоретическое подчинение всей территории США единому принципу межевания наконец было практически всюду претворено в жизнь. Формы существования людей, которые не вписывались в установленные этой сеткой (grid) границы, сделались невозможными[84].

Началась эпоха резерваций. Последние индейцы стали «плененными народами, на которые оказывали сильнейшее давление с целью заставить их стать противоположностью тому, чем они были прежде»[85].

В 1880‑х годах последние сопротивляющиеся племена индейцев были разоружены и стали не гражданами, но подопечными американского государства. Индейские «нации» теперь уже никто даже номинально не считал самостоятельными партнерами по переговорам: в 1871 году было принято решение не заключать с ними больше никаких соглашений. Хотя еще в середине столетия происходили настоящие церемонии, в подготовке которых, как правило, принимали участие обе стороны. Кульминацией подобных инсценировок был Совет по договорам (Treaty Council), который Томас Фицпатрик как уполномоченный федерального правительства по делам индейцев организовал в сентябре 1851 года возле форта Ларами. На него собрались 10 тысяч индейцев разных племен и 270 белых делегатов и солдат; участники провели переговоры и обменялись подарками[86]. Хотя все прошло мирно, представителям правительства было ясно, что индейцы добровольно в резервации не останутся. В 1880‑х годах было уже невозможно представить себе, что такие сцены могут повториться. В Калифорнии и на северо-западном побережье США индейцы были раньше других насильно загнаны в резервации. В Техасе, Нью-Мексико и на Великой равнине это произошло после Гражданской войны. Для индейцев имело значение, расположены ли резервации в местах их традиционного обитания, «на земле предков», или это место ссылки, постоянного изгнания. Прежде всего по этой причине в марте 1850 года около 350 индейцев племени шайеннов под командованием своих вождей Тупого Ножа и Маленького Волка совершили рискованное путешествие длиной в 2000 километров – наподобие Длинного похода монголов-торгутов с Волги обратно на родину в 1770–1771 годах[87]. На бегство индейцев подвигли не столько ностальгия, сколько недостаточное обеспечение продовольствием, поставляемым администрацией. В результате неспровоцированных нападений армии цели достигли лишь немногие. Расследовавшая этот эпизод комиссия сделала вывод, что бессмысленно «цивилизировать» индейцев, раз они рассматривают свое положение как пребывание в плену[88].

Собственность

Использование