На червленом поле - Мария Воробьи Страница 11

– Да, наверно, я могу проповедовать тебе, – после некоторого раздумья сказала она.

Так начались их встречи.

Он был ловцом жемчуга и из глубин моря приносил ей разноцветные подарки. Кожа его была белая почти до перламутровости, гладкая и прохладная, словно рыбья, а волос на теле у него не росло. Изабелла иногда по утрам, забавляясь, пускала по морю деревянные кораблики с вырезанной монограммой «И. Б.», а вечером говорила Коле их достать. Он уплывал и возвращался с корабликом прежде, чем она успевала заскучать.

Так жили они, беспечно, пока не пришел западный ветер.

– Бора, бора! – кричали дети, видя, как злой ветер отгоняет от берега водоросли, уносит далеко в море слизь и гнилостный летний воздух.

«Бора» было имя ветру.

Тогда-то сам кардинал Родриго де Борха полюбил по утрам прогуливаться по посвежевшему берегу и увидел дочь, читающую проповедь белокожему рыбаку, влюбленно сидящему у ее ног.

Ни слова не сказал, никак себя не выдал – лишь медленно сомкнул свои сонные веки, чтобы из-под них не сверкнули злые и быстрые птичьи глаза.

На третий день он велел приволочь бедного Колу, Колу по прозвищу Рыба, перед собой в цепях. Он хотел тайно бросить его в нижний равелин крепости, чтобы Кола там умер, а дочь бы ждала его, гадала – а потом позабыла бы о нем и ждать перестала.

Но Кола вывернулся из рук стражников и бежал прочь, скрылся среди людей.

Был праздник Вознесения. Утром Родриго провел торжественную литургию и сейчас в окружении домочадцев, друзей и слуг сидел на помосте под балдахином, со своей высоты наблюдая за праздничными гуляниями. Дочь его, Изабелла, стояла при нем.

Туда-то и бежал Кола и, ловко проскользнув сквозь толпу, пал к ногам Родриго:

– Пресветлый кардинал! Я люблю вашу дочь, а она любит меня. Отдайте же ее за меня, потому что здесь, в Мессине, есть святой обычай на Феррагосто[10], в честь Пресвятой Девы: просить и получать.

Встал Родриго, оглянулся мельком на дочь, что стояла ни живая ни мертвая. Но с дочерью было понятно. Толпа горожан безмолвствовала – все знали белого ловца жемчуга. Все любили его за щедрость и доброту. Все чтили старый обычай Мессины. Все ждали ответа кардинала.

– Что же, – сказал Родриго, – как в такой день не уважить мольбу, особенно когда меня заклинают святым именем Божьей Матери. Но раз в этот день принято просить, так и я попрошу тебя в ответ. Я отдам тебе дочь, если выполнишь мою просьбу.

– Я готов на все, о государь мой!

– Тогда скажи мне, Кола по прозвищу Рыба, на чем стоит Мессина?

Тогда в первый раз Кола-рыба нырнул в воду.

Не дышала Изабелла, пока его не было. Но вот он вынырнул, отдышался и направился к кардиналу:

– Я много видел, о господин мой, и диковинных рыб, и кораллы, но там, в глубине, горит подводный огонь, и пышет жар, и дым выедает глаза – я не смог опуститься ниже.

– Тогда ты не дал мне, что я просил, – ответил ему Родриго. – И я не могу отдать тебе дочь.

Кола поднял свои круглые глаза на Изабеллу и сказал:

– Ради нее я посмотрю еще раз.

Он во второй раз нырнул в пучину. Его не было долго, а когда он объявился, то выглядел мрачно. Он отдышался, а потом сказал:

– Горе городу! Горе городу Мессине, потому что он стоит на трех столбах: один столб целый, по второму идет трещина, а третий вот-вот рухнет. Придет черный день, когда Мессина обрушится в море, и море ее поглотит.

– А что расположено ниже столбов?

– Я опять не выполнил твою просьбу, кардинал. Вода там тяжела, и привкус у нее соленый, как у крови. Даже рыбам там трудно дышать. Никто живой не может спуститься ниже, чем спустился я.

Злое торжество сверкнуло в сонных глазах кардинала, и он сказал:

– Ты должен узнать, на чем стоит Мессина. Ты не принес мне своего дара – как я могу одарить тебя? Ведь это будет против обычая, а здесь все его чтят.

– Будь по-твоему. Но сердце говорит мне, что я никогда не увижу больше родного неба над головой. Пусть твоя дочь подаст мне пригоршню чечевицы – я возьму ее с собой. Если я погибну в глубинах, вы увидите это.

На серебряном блюде Изабелла подала ему чечевицу. Вцепилась пальцами в пальцы, сжала до крови, шепнула:

– Не надо. Плыви отсюда прочь. Он погубит тебя.

– Не бойся, – сказал ей Кола, – я никогда не откажусь от тебя.

Он зажал плоские зерна в руке и бросился в море. Долго его не было. Вечер шел уже к закату. Но толпа его ждала, и так же долго ждала его преданная кардинальская дочь.

И как только солнце коснулось моря, чтобы в нем потом утонуть, все вдруг увидели, что по воде плывет чечевица.

Долго смотрела на нее прекрасная дочь кардинала. Потом же, как была, не оглянувшись, не перекрестясь, заломила руки и резко бросилась с утеса в воду. И там, у берегов Мессины, пошла ко дну, и никто не успел ее спасти.

С тех пор Родриго де Борха никогда больше не служил литургии в праздник Вознесения, а всегда в этот день ходил на берег моря или реки и смотрел на воду.

Записка № 1. О времени

Время в мире течет не так, как ему положено.

Время ускоряется, когда ты незаконно обнимаешь возлюбленного, когда ты скачешь по полям, когда гладишь щенков, когда истово веришь в чудо и ждешь Рождества, когда ты видишь, как умирают твои враги, и когда ты видишь, как бегут к тебе твои дети.

Но чаще всего время ускоряется, когда пряхи свивают свою нить на прялке.

Время замедляется, когда надо вытерпеть муку, когда сидишь на пиру рядом с кавалером, который тебе неинтересен, когда муж, которого ты не любишь, берет тебя, когда стоишь пасхальную службу и не можешь настроиться на вечное, когда рожаешь первенца, когда ты едешь в карете по бесконечной дороге и тебя мутит и трясет, трясет и мутит.

Но чаще всего время замедляется, когда пряхи раскручивают свою нить в обратную сторону и когда церковный ход идет посолонь. Тогда время становится вязким, словно настой, и сквозь него очень трудно двигаться.

Время течет быстрее, когда ты счастлив, и течет медленнее, когда ты несчастен.

Эти законы я выявила, уже будучи государыней. До этого я догадывалась, смутно подозревала время в чем-то, но не могла уличить, потому