Этот маленький город - Юрий Николаевич Авдеенко Страница 10

Чугунков присвистнул:

– Судья! Ну и дела, чтоб тебе!..

– Я вас прошу, не ругайтесь, молодой человек. Мат – продукт варварства и дикости. – Архивариус взял свои санки, еще незаконченные, и переместился дальше.

Укрытая рощей каштанов, среди которых, однако, попадались деревья хмелеграба и лавровишни, перевитые лианами, рота занималась делом, казавшимся штрафникам странным. Однако приказ был ясен и лаконичен: на каждого человека срочно изготовить одни санки.

– В этих местах и снег выпадает только в январе. Да и то на неделю-две…

– Сдается мне, что салазки раньше потребуются.

– Тоже правда. Спешку зря пороть не стали бы.

День укорачивался. Солнце еще смотрело между гор. И в лесу было сыро и душно. Крупные комары с тонкими крыльями беззвучно кружились в воздухе. Поблескивала паутина. Ее было много – и на кустах, и между деревьями…

– Вот бы у паука терпения подзанять, – пожелал бывший шофер Жора.

– Нашел кому завидовать, – возразил Слива и плюнул.

– Я не завидую. Я бы в долг.

– Долги отдавать – не пировать. Расскажи лучше, за что попал?

– Я не попал. Я влип. Трижды предупреждали меня, чтобы гражданских не возил. А как откажешь? Девчонку одну из Георгиевского в Туапсе подбросил. А меня хватились и приляпали самовольную отлучку…

Жора вздохнул. Нет, он так не раскисал, как архивариус, утопивший пушки. Жора решил в первом же серьезном деле или геройски погибнуть, или смыть пятно.

Когда он думал о серьезном деле, то считал так: сама борьба с нашествием – дело серьезное, но как, допустим, в машине наряду с первой скоростью есть и третья, так и на фронте: одно серьезное дело другому не ровня. И если ты сидишь в обороне, то шанс остаться в живых или умереть колеблется – пятьдесят на пятьдесят. Но случаются и такие дела, когда цифровое соотношение бывает до жути страшным: девяносто девять против одного, одного-единственного шанса выжить. И если штрафная рота попала в такое дело и с честью выполнила его, тогда всем – и живым, и мертвым – прощаются провинности, ибо произошло самое чистое искупление – искупление смертью.

3

Интервалы между шеренгами были больше обычного. Каждый нес санки, и полозья торчали над касками, словно рога.

Широкая спина Чугункова раскачивалась перед Жорой, как телега на ухабах. И скатка очень походила на хомут. Это сравнение лезло в голову, и шофер злился – такая же скатка, может, только меньше потертая, ехала и на нем. Но правды ради не следовало забывать, что именно на скатке лежали санки и полозья не резали плечи.

Чугунков шел твердо и размашисто. Малорослый, щуплый Слива едва поспевал за ним, мельтеша короткими, как обрубки, ногами. Отставать было нельзя. Дорога в гору карабкалась узкая. Глина, песчаник. И рота двигалась по двое, растянувшись, точно оброненная пряжа.

Молчали. Даже Слива не трепал языком.

Лицо архивариуса было мокрым от пота. Он глядел вниз, где камни шевелились под ногами. Иногда скатывались с дороги и шуршали в цепком кустарнике, как змеи.

Гора разворачивалась, отступала назад. Но впереди вырастала новая. А за ней в расплывчатой дымке темнели другие вершины, лобастые и суровые.

Жора обожал дороги. Ему редко приходилось одолевать их пешком, но, сидя за баранкой руля, он смотрел в ветровое стекло, словно на экран, не задумываясь над тем, что видит, и не запоминая разных отдельных красот. Он воспринимал все сразу, как подарок. И получал большое удовольствие.

Житейские случаи, связанные с дорогой, Жора помнил. Охотно рассказывал:

– Еду однажды. Вижу, на шоссе, чистом как стол, ящик лежит. Чуть треснутый. Подошел, посмотрел: полный ящик сливочного масла. У какой-то раззявы из кузова выскочил… На пропой души прилично было бы. Только я масло в милицию отвез. Думал, в газете пропечатают. Никак нет. На три рубля братишки оштрафовали: стоп-сигнал на моей машине оказался не в порядке.

Или:

– Посадил я в кабину женщину. Проголосовала на дороге. Средних лет. Вроде как не деревенская, в полосатое платье одетая… Однако все твердит, что она – корова Ласточка. Я поначалу понял, что она корову Ласточку разыскивает. Да и говорю: дескать, ты бы лучше пешочком, корова не автомобиль, чего ей на дороге делать?.. А она как посмотрит на меня, как замычит. С перепугу я чуть баранку не выпустил… Оказалось, чокнутая, из сумасшедшего дома сбежала. К следователю меня вызывали, как и что спрашивали.

Когда свернули за гору, спрятались от солнца, идти стало легче.

Слива вполголоса запел:

Саша, ты помнишь наши встречи

В приморском парке на берегу?..

А кто не помнит? Девчонка – это тебе не геометрия. По геометрии у Жоры всегда было «плохо». Из-за нее он, можно сказать, школу бросил. С восьмого класса шоферить пошел. Осенью любовь случилась. Кажется, с первого взгляда, а может, и не с первого… Получил он аванс, в клуб пришел выпивши, конечно. Танцевать Жора не умел, а веселье с ребятами какое? Папиросы да треп. Дождался конца танцев. Девчонки выходят. Смешком брякнул:

– Девочки, возьмите нас в провожатые. Без нас заблудитесь.

Одна не растерялась:

– Спасибо за заботу, только дорога к нам грязная.

– Ничего. Мы на резиновом ходу.

– Раз так, нам не жалко.

Лицом миленькая, но обыкновенная. А со спины как увидел! Да, что и говорить. Тоненькая, словно тростинка, а бедра, как буква «Ф». Нет, Жора – человек не тонкой конструкции. Другой бы полюбил за душу, за глаза, за улыбку, черт возьми, а вот Жора такой, простой.

– Сразу видать, сын сапожника, – и смеется.

Жаль, буква «Ф» подвела. Заметил инженер с целлюлозно-бумажного комбината. И хотя неизвестно, чьим сыном он был, но тоже пришел в восторг. Однако не стал поджидать девчонку возле клуба, а прямо сказал ей: «Будь моей женой».

В овраге, что зиял по правой стороне дороги, темнел немецкий самолет, и крылья лежали, словно две большие лапы. Видимо, «мессер» не первый день покоился в кустах, потому что листья, опадающие с ближних деревьев, успели основательно притрусить его, и он казался выкроенным из старушечьего ситца.

Рота опять пошла лесом. Дорога здесь была немного шире. И взводы перестроились в колонну по три.

Встретились связисты. Они торопливо тянули кабель между деревьями.

Чугунков сказал:

– Чую кухню.

Вскоре прибыли на тыловые позиции полка. Ржали лошади. Над котлами полевых кухонь бодро поднимался пар.

Подали команду:

– Приготовиться на ужин!

Сумеречное