Госпиталь брошенных детей - Стейси Холлс Страница 10

забрать мою дочь после долгой разлуки. Но захочет ли она уйти со мной? Не будет ли ей лучше остаться здесь, где она точно завела подруг, где у нее есть горячая еда и крыша, не протекающая от дождя? Скоро она может стать прислугой и попасть в роскошный дом с доброй госпожой. Но потом я вспомнила слухи о нескольких девочках из соседних дворов, которых отправили работать служанками в дома Вест-Энда и о которых больше никто ничего не слышал. Скорее всего, они забеременели от своих хозяев и их выдворили на улицу безо всяких рекомендаций. По крайней мере, такая участь не постигла меня, хотя чем я отличалась от них?

Ко мне подошла миниатюрная женщина в переднике.

– Чем я могу вам помочь?

– Я пришла за своим ребенком.

В ее взгляде было больше теплоты, чем в глазах привратника.

– Как чудесно, – с чувством сказала она. – Тогда я провожу вас в нужное место.

Вокруг не было никаких признаков детей, кроме отдаленного пения, и если бы я не видела мальчиков, плетущих сети на лужайке, то могла бы подумать, что их тут нет. Дети всегда были шумными, они кричали, смеялись и бегали друг за другом – по крайней мере, в городе. Даже сегодня утром я слышала их крики, когда выносила во двор обглоданные кости для собаки. Наверное, местные дети были очень воспитанными, они ходили неторопливо и тихо садились на свои места, как маленькие аристократы.

Меня препроводили в маленькую комнату, пропахшую сигарным дымом. Мое сердце гулко билось в груди, и я была рада опуститься на стул перед большим полированным столом. Окно выходило на поля, которые простирались за пределами Лондона. Возможно, Клара привыкла к таким пейзажам, где нет ничего, кроме деревьев и неба. Что она подумает о наших комнатах, где из окна можно было видеть только крыши и каминные трубы?

Дверь за мной открылась и снова закрылась. Невысокий, тщедушный мужчина в аккуратном парике обошел вокруг стола и уселся напротив меня.

– Доброе утро, мисс.

– И вам того же.

– Меня зовут мистер Симмонс, и я один из местных сотрудников. Вы пришли забрать вашего ребенка из госпиталя?

– Да, – ответила я и тяжело сглотнула. – Меня зовут Бесс Брайт. Я пришла забрать мою дочь. Я оставила ее здесь двадцать седьмого ноября, шесть лет назад.

Он сдержанно кивнул, показав макушку парика.

– Шесть лет, говорите? Тогда она должна находиться здесь в полном здравии. Вы оставили опознавательный знак?

В полном здравии.

– Да, – мой голос дрогнул, – кусочек китового уса, вырезанный в форме сердца. Половины сердца. Другая половина… она осталась у ее отца. На том фрагменте, который я отдала, были вырезаны две буквы, «Б» и «К».

– И вы готовы внести плату за содержание и воспитание вашей дочери?

– Сколько?

– Ну, вы сказали, что принесли ее в ноябре…

– 1747 года от рождения Господа нашего.

– Значит, это шесть лет и…

– И почти два месяца, до настоящего дня.

Он согласно кивнул, достал перо и стал подсчитывать столбики цифр.

– Всего выходит шесть фунтов, и еще я должен…

– Шесть фунтов? – Я повысила голос, и он замолчал. – У меня нет шести фунтов.

Он заморгал и посмотрел на меня. Его перо мелко дрожало над бумагой.

– Когда вы отдавали вашу дочь под опеку, было ясно указано, что возмещение будет составлять один фунт за один год содержания и обучения.

– Я… я не… я не могу… Как люди получают своих детей обратно?

Я думала о мешочке с пенсовыми и трехпенсовыми монетами у меня в кармане, который медленно, очень медленно становился тяжелее. Теперь мне казалось, что я медленно ухожу под землю.

Он почесал голову под париком, который зашевелился, как живое существо.

– Я возьму бумаги вашей дочери, и тогда мы сможем обсудить условия договора, когда я ознакомлюсь с ее делом.

Он выглядел слегка обеспокоенным; его взгляд не был враждебным, но губы сомкнулись в жесткую линию, как будто он не привык сообщать добрые вести.

Я понимала, что он оставил недосказанным. Давай сначала проверим, что она не умерла. Должно быть, многие женщины приходили сюда и слышали, что их дети не выжили. Я старалась улыбаться мистеру Симмонсу, хотя мои нервы были на пределе.

– Мисс Брайт, перед уходом я хочу спросить, изменились ли ваши жизненные обстоятельства, – сказал он.

– Мои жизненные обстоятельства?

– Именно так.

– Я не замужем, если это вас интересует. И я не поменяла работу с тех пор, как принесла сюда мою дочь.

– Вы не обременены долгами? И вы поддерживаете домашнее хозяйство в добром порядке?

– У меня нет долгов, и я стараюсь, как могу.

– С кем вы проживаете?

Я была так непривычна к подобным фразам, что мне понадобилось сделать усилие над собой и собраться с мыслями, чтобы понять его. У меня все плыло перед глазами. Шесть фунтов!

– С моим отцом. Моя мать умерла, когда я была ребенком, поэтому я знаю, каково жить без матери.

Он многозначительно посмотрел на меня.

– И вы можете гарантировать, что расходы по уходу за ней не лягут на вашу церковную общину, пока девочка не достигнет зрелого возраста?

– Я могу это гарантировать, хотя должна признаться, что не вполне понимаю вас. Я сказала, что у меня нет шести фунтов. У меня есть два фунта, и все эти годы я откладывала деньги, чтобы накопить такую сумму.

Какое-то время мистер Симмонс продолжал смотреть на меня, поджав тонкие губы.

– Мисс Брайт, лишь немногие матери приходят забирать детей из нашего приюта. Забирают трех-четырех детей в год из четырехсот воспитанников. Поэтому, в рамках разумного, мы делаем все возможное для родителей, которые возвращаются за своими детьми. Вы меня понимаете? Вы собираетесь приставить ребенка к работе?

– Она будет работать рядом со мной.

– В каком качестве?

– Я уличная торговка: я продаю креветок с лотка моего отца на Биллингсгейтском рынке. Она будет смотреть и учиться, а потом помогать мне.

Почему я не солгала? Все ее уроки и обучение пропадут впустую – ее швейные навыки, если она начала осваивать их, будут такими же бесполезными, как разбитый чайник. Теперь все пойдет прахом. Мне не позволят забрать ее домой – во всяком случае, не сейчас.

Должно быть, смятение было написано у меня на лице, ибо мистер Симмонс немного подался вперед и тихо сказал:

– Хотя это не официально, но мы стремимся к тому, чтобы как можно больше детей могли воссоединиться со своими семьями. Мы не считаем себя вправе судить о семейных обстоятельствах. Поэтому, если вы готовы взять на себя ответственность за