Анна среди индейцев - Пегги Херринг Страница 84

Я слишком доверилась волку, но до сих пор не знаю, что ему нужно на самом деле. По мере того как тени удлинялись, я все чаще задавалась вопросом, не совершила ли я самую большую ошибку в своей жизни. А вдруг волк ведет меня в свое логово? Какой еще у него может быть мотив?

Подруга моей матушки Елизавета как-то рассказывала нам историю, поведанную одним странным господином на званом вечере. Несколько лет назад он был гостем на свадьбе, и хотя хозяева соблюли требуемое число приглашенных — двенадцать, какой-то ритуал был выполнен неправильно, и все присутствующие превратились в волков.

— Источники человеческих пороков — праздность и суеверия! — вскричал отец. — Вы преуспели и в том, и в другом.

И он покинул комнату. Матушка тихо попросила Елизавету продолжать. Семь лет оборотни скитались с настоящими волками, и все это время их одного за другим убивали и съедали, потому что настоящие волки чувствовали по запаху, что на самом деле они люди. Только один выжил — тот господин, которого повстречала Елизавета. Он всегда ложился с подветренной стороны от стаи, чтобы волки не учуяли его человечий дух. По прошествии седьмого года он вернулся в свою деревню. Селяне пришли в ужас и стали бросать в него камни и палки, чтобы прогнать. Но он не уходил. Наконец кто-то из его семьи догадался, что это он и что его заколдовали. Ему оставили краюшку хлеба. Он съел ее. С тех пор каждую ночь ему оставляли хлеб, и каждую ночь он поглощал его, покуда не съел столько хлеба, что волчья шкура распахнулась, как плащ, упала с плеч, и он снова превратился в человека. Все, что осталось у него после многих лет волчьей жизни, это длинный клок серых волос на груди, так никогда и не выпавших.

Елизавета клялась, что рассказывает правду. Во время суаре, окончив свою повесть, господин смело расстегнул сюртук и рубашку. И показал всем присутствующим клок серых волос. До этого момента Елизавета и сама сомневалась.

Мне было десять лет, и я не поверила ей. У Елизаветы была склонность к преувеличению, к тому же я разделяла мнение отца. Такого не бывает. Это была именно та суеверная сплетня, какие распространены среди крестьян и от каких наш император полон решимости очистить общество. Прошло всего лишь два года после моей болезни и поразившей меня странной слепоты. Видения той ночи были все еще свежи в памяти. И матушка слушала так внимательно, что я видела: в глубине души она верит Елизавете.

И вот сейчас, в этом лесу, где все кажется возможным, я думаю: не уловила ли мать в ее рассказе что-то, ускользнувшее от меня.

Когда темнеет настолько, что уже невозможно разглядеть дороги, волк останавливается. Здесь сухо и, кажется, не так много комаров. Я сажусь, прислонившись спиной к стволу, а волк сворачивается у поваленного дерева рядом. Мы не выпускаем друг друга из виду. Когда зверь проваливается в сон и опускает голову на лапы, я позволяю себе закрыть глаза. Всего на минуту, говорю я себе. Одну лишь минуту.

Наутро, когда меня будят птицы, я с удивлением обнаруживаю, что жива. Волк сидит у поваленного дерева и смотрит на меня. Он ждал, когда я проснусь.

«Доброе утро. Куда ты отведешь меня сегодня?»

У волка вздернуты уши. Очень осторожно, не сводя с него глаз, я отхожу облегчиться. Его уши вздрагивают, когда струя ударяет в землю.

Когда я поднимаюсь, волк бежит дальше, и мне не остается иного выбора кроме как следовать за ним.

Некоторое время мы идем почти непрерывно, останавливаясь лишь, чтобы попить воды из ручья. Потом я вижу, как впереди светлеет, и думаю, уж не дошли ли мы до моря. Запаха соленой воды я не чувствую, но такой яркий свет для леса необычен.

Выйдя из-за деревьев, мы оказываемся у огромного озера. Это самое большое озеро, какое я видела на земле колюжей. Волк семенит к берегу и заходит в воду. Лакает ее. По вязкой земле я отхожу чуть дальше по берегу. Слышу плеск, это лягушка, но она исчезает, прежде чем я успеваю ее увидеть. Над тем местом, куда она нырнула, по воде расходятся круги. Я брызжу прохладной водой себе на лицо, шею и руки. Лью немного на голову. Слышно кряканье уток: их стая покачивается на воде возле берега. Меня удивляет, что волк не обращает на них внимания — Жучка бы сразу принялась гонять их, — но этот зверь лишь ждет меня.

«Ты упустил возможность плотно позавтракать. Я бы не стала тебя останавливать».

Берег озера слишком вязкий и заросший, чтобы по нему идти, поэтому волк ведет меня обратно в чащу. Однако по болотному запаху я знаю, что озеро недалеко. Земля на выбранном волком пути ровная и лишь слегка влажная, поэтому мы преодолеваем большое расстояние. Небо остается серым, хотя я чувствую, что оно немного светлеет и, возможно, сегодня ночью я снова увижу Полярную звезду.

«Где море? Выведи меня на берег моря, чтобы я могла пойти на север». Но волк продолжает идти через лес.

Наконец сгущаются сумерки, птицы резвятся, потом успокаиваются. Я очень устала и чем более усталой себя чувствую, тем сильнее меня одолевают сомнения. Глупо с моей стороны было последовать так далеко за непонятным созданием только потому, что наклон его головы напомнил мне о собаке, которую я когда-то любила. Я доверяла этому зверю два дня, но до сих пор не знаю, где океан.

Я останавливаюсь.

Волк тоже перестает идти и оглядывается через плечо.

«Почему мы не можем остановиться здесь?»

Он делает несколько шагов, потом поворачивается и наклоняет голову.

«Ну хорошо».

Я иду за ним. Нет смысла сдаваться теперь. Я доверилась этому волку. Может быть, он пытается найти мне укрытие на ночь.

Появляются комары. Сумерки пересекают порог, за которым становятся ночью. Небо так и не расчистилось. Я с трудом различаю дорогу.

«Давай остановимся. Пожалуйста. Хватит на сегодня».

Чего бы я ни отдала за тепло костра! За возможность высушить ноги. Положить рядом охапку веток и лечь спать. Я бы просыпалась время от времени, чтобы подкинуть хвороста. Поддерживала бы костер всю ночь ради тепла и уюта. Я почти чувствую запах дыма.

Нет.

Я на самом деле чувствую запах дыма.

— Жучка? — кричу я. — Где мы?

Впереди что-то мерцает. Огонек. Костер.

Я осторожно иду на него. Чей это костер?

Когда мы наконец достигаем опушки и выглядываем из-за деревьев, я вижу с дюжину домов, блестящие