Реквием. Галлюцинация - Антонио Табукки Страница 9

простатой неприятности. Он скрылся за старой засаленной шторой, а я остался ждать, убрал в бумажник удостоверение и стал осматривать картины на стенах маленького холла. Первая представляла вид сверху базилики в Фатиме, снятый с вертолета, возможно, фотография пятидесятых годов, видна была большая площадь и нескончаемая человеческая очередь в церковь. Внизу была подпись: «Вера не знает границ». Вторая была фотографией крестьянского дома, тоже пятидесятых годов, судя по цвету, и внизу подпись: «Родной дом Его Превосходительства Председателя Совета министров». На третьей картине была изображена обнаженная блондинка, прижимающая к себе плюшевого медвежонка, и под ней надписи не было. Мой осмотр был прерван голосом, долетавшим из-за шторы. Вы еще здесь? – спросил меня голос Портье пансиона «Изадора». Конечно здесь, ответил я. Я вернулся к стойке и изобразил улыбку, на которую не последовало ответа. Можно узнать, чего вы хотите, сухо спросил у меня Портье. Мне нужна комната, ответил я, по-моему, это очевидно. Комната? – переспросил он, и чем вы там собираетесь заниматься? Собираюсь поспать, сказал я, мне нужно немного вздремнуть. Портье пансиона «Изадора» пригладил усики, насупился, почесал ягодицу и говорит: приятель, здесь одиночкам комнаты не сдают, не знаю, понятно ли. Мне не понятно, сказал я упрямо, объясните получше. Только лицам с сопровождением, сказал Портье пансиона «Изадора», нам не нужны тут вуайеры и прочие извращенцы. Ну, если вопрос только в этом, сказал я, послушайте, я ведь уже сказал, что мне нужно поспать, растянуться на пару часов в кровати с чистым постельным бельем. Ну, если так, тогда почему бы вам не пойти в гостиницу? – сказал вполне логично Портье. Послушайте, сказал я, это долгая история, не буду вас утомлять, но дело в том, что я должен провести в Лиссабоне целый день, а денег у меня с собой немного, я вам уже говорил, что мне надо всего лишь пару часов поспать, я вдобавок ел на обед тяжелую пищу, и если сейчас не прилягу, меня до самого вечера будет мучить изжога, мне надо только поспать, я никому мешать не буду. Но, похоже, мои слова не слишком убедили Портье пансиона «Изадора». Он снова пригладил усики и спросил: а как я вообще здесь оказался? Я понял, что с ним не договоришься, и поэтому спросил: а Изадора на месте? я мечтаю с ней поговорить, скажите, что меня рекомендовал ее друг. Портье пансиона «Изадора» подошел к нижней ступеньке лестницы и крикнул: Изадора, спустись на минутку, тут с тобой хотят поговорить! В коридоре второго этажа послышались тяжелые шаги и наверху лестницы показалась Изадора. Это была старая проститутка на пенсии, облагородившая свою внешность красной блузкой и очками на цепочке, свисавшими на грудь. Изадора спустилась по лестнице с респектабельным видом директрисы лицея и подошла ко мне. Вы должны меня извинить, сказала она, улыбаясь, наш портье иногда ведет себя как настоящая деревенщина, но знаете, притом что сегодня творится, лишняя осторожность не помешает, но, если вы собирались поговорить со мной, так бы ему сразу и сказали. Мне посоветовал обратиться к вам Тадеуш, он мой друг, сказал я, и еще он просил передать вам приветы, а мне, понимаете, нужна комната, чтобы передохнуть пару часиков в чистой постели и избавиться от сонливости, мы с Тадеушем только что отведали саррабуло, я падаю с ног, кроме того, я не сомкнул глаз из-за хозяйской собаки, лаявшей без умолку всю ночь, а у меня еще сегодня свидание в полночь на Алькантаре. Мальчик мой, сказала Изадора, мог бы мне сразу сказать, я устрою тебя в прохладной комнате со свежей постелью, а почему Тадеуш больше не кажет носа, черт его подери. Не знаю, сказал я, наверное, у него неприятности. Изадора позвонила в звонок на стойке и крикнула: Вириата, эй, Вириата! Потом повернулась ко мне и сказала: мальчик мой, поднимайся в пятнадцатый номер на втором этаже сразу напротив туалета, Вириата сейчас постелет постель. Требуется мое удостоверение личности? – спросил я. Зачем? – сказала она, оно мне даром не нужно. Я поднялся по лестнице и вошел в пятнадцатый номер. Комната была просторная, большая двуспальная кровать. Допотопная мебель, какую еще изредка видишь в провинции, комод с большими выдвижными ящиками, зеркальный шкаф, пара стульев темного дерева. В углу, возле окна, стоял умывальник кованого железа с кувшином воды. Я положил на комод свой пиджак и запасную футболку Lacoste и стал дожидаться горничную. Вскоре в дверь постучали, и я сказал входите. Здравствуйте, сказала девушка, я – Вириата. Это была толстушка с мелко завитыми волосами и крестьянским лицом. Ей было не больше двадцати пяти, но выглядела она на все сорок. Я – из Алентежу, сказала она с улыбкой, вся обслуга этого пансиона оттуда, кроме одной девушки-испанки, которую зовут Мерседес, но она сейчас работает через день, в основном занята на площади Веселья, надеется стать джазовой певицей. Она принялась стелить чистые простыни и говорит: мне тоже хотелось бы стать певицей, но я, в отличие от Мерседес, не училась музыке, а она ходила в музыкальную школу в Мериде, она из хорошей семьи. А вы? – спросил я. – Вы разве ничему не учились? Я – нет, сказала она, я едва научилась читать и писать, мать умерла, когда мне было восемь, а отец был скотиной, пил денно и нощно, а вам нравится Алентежу? Не то слово, сказал я, представьте, что я еще сегодня утром был в Алентежу, в Азейтао. О, сказала она, Азейтао это еще не настоящее Алентежу, это практически Лиссабон, чтобы понять Алентежу, надо побывать в Бе́же и Се́рпе, я – из Серпы, девочкой пасла овец у крепостных стен, а в ночь на Рождество пастухи собирались в домах и пели народные песни, до чего красиво, только мужчины пели, женщины – нет, женщины только слушали и стряпали, ели мигас, асорду и саргальету, все, чего в Лиссабоне сегодня днем с огнем не сыщешь, Лиссабон стал городом людей с мудреным вкусом, вот, к примеру, вы подумайте, захожу вчера поесть в ресторан рядом с нами, ничего особенного, но рыбу готовят хорошо, и заказываю себе камбалу, а официант мне: на гриле или с бананами? С бананами? – спрашиваю я, как это с бананами? Это бразильский рецепт, говорит официант, если не знаете, сперва осведомьтесь. Да, говорю я, мир совсем рехнулся, куда ни глянь – одни странности и сплошная неразбериха. Вириата закончила стелить постель и загнула наверх край простыни. Вот, сказала она, постель готова, могу составить компанию. Благодарю, Вириата, передохните, мне нужно только поспать часа