Лазарь Бронтман - На вершине мира Страница 42

После моего доклада командующему фронтом товарищу Фрунзе было решено направить в Крым новый отряд. Этот отряд был также переброшен в Крым и вскоре вместе с партизанами принял участие в операциях по очистке полуострова от белых. За боевую работу я был награжден орденом Красного знамени.

По окончании гражданской войны я в течение десяти лет работал в различных советских учреждениях, занимая руководящие должности. Однако моя бродячья натура все время чувствовала некоторое неудовлетворение. Хотелось куда-то поехать, что-то организовывать, путешествовать. В 1931 году из Германии на Север вылетел дирижабль «Граф Цеппелин». С большим трудом я выхлопотал разрешение поехать на Землю Франца-Иосифа, в бухту Тихую, чтобы принять почту дирижабля. Так я впервые попал в Арктику. Суровая северная природа, бескрайние ледяные просторы покорили меня. И в следующем году я уже ехал начальником зимовки на полярную станцию в бухту Тихую. Там мы сразу же начали большое строительство: построили научные павильоны, жилые дома, отличную баню. Зимовали дружно. Коллектив попался хороший, сполченный, энергичный. Работали много, и в итоге наша станция была признана лучшей на всем советском побережьи Арктики. Во время зимовки мы объехали на собаках весь архипелаг Франца-Иосифа, насчитывающий около сотни больших и малых островов. Нас интересовала геологическая структура островов, величина магнитного склонения в Арктике, глубина проливов, характер [182] льда и многое-многое другое. Во время этих путешествий не раз мы попадали в серьезные положения. Как-то вместе с немецким ученым доктором Шольц я отправился обследовать остров Мей. Разбив палатку, принялись варить обед. Сильный ветер разносил вкусный запах по всему архипелагу. Какой-то голодающий медведь, плененный этим запахом, двинулся к нам. Мы уже спали, когда он подошел к палатке. Винтовки наши стояли около нарт, так как мы боялись, что в палатке они запотеют. Медведь подошел тихо и осторожно. Даже наша сторожевая собака заметила его только в тот момент, когда он на нее наступил. Насмерть перепугавшись и жалобно взвизгивая, собака помчалась к морю.

От этого визга мы и проснулись. Выглянув из палатки, я чуть не наткнулся на медведя и сразу вполз обратно. Что делать? Винтовка на улице, со мной только маузер. Медведь ходит вокруг палатки, как постовой. Чтобы добраться до винтовки, нужно было как-то отвлечь его внимание. Я выстрелил из револьвера — зверь не обратил на это никакого внимания. Тогда вместе с доктором Шольц мы заорали сколько было силы. Медведь отпрыгнул в сторону. Быстро выскочив на снег, я схватил винтовку, прицелился и убил медведя. Зверь оказался исполином. Вдвоем мы едва перевернули его на спину: он весил почти полтонны.

Так шли дни зимовки. Лишь однажды наш коллектив едва не потерпел крушение. На всякой полярной станции огромная роль принадлежит повару. Качество его работы определяет и самочувствие и работоспособность всего коллектива. Поваром у нас был молодой парень. Он уехал в Арктику, решив на год разлучиться с женой, [183] чтобы испытать, насколько они друг другу необходимы. Наступила полярная ночь. Все мы получаем радиограммы от родных, а она, коварная, ему не пишет. Парень загрустил, рубит лук на кухне и вместо лука режет пальцы. И вот приходит радиограмма: «Алеша, убедилась, что наши пути разные. Пошла по ветру, по течению». Радист приносит эту радиограмму мне. Как быть? Вручить повару — значит до конца зимы весь коллектив будет сидеть на отвратительной пище. Дело прежде всего — решил я и продиктовал радисту другой текст: «Дорогой, любимый Алеша, не дождусь той минуты, когда с тобой встречусь, пиши чаще, целую тебя бесчетно». Передаем ему эту радиограмму. Во время обеда слышу в кухне песни, шум. Раньше наши отбивные были маленькие, а в этот день такие подал, что они через тарелку переваливаются. Едва досидев до конца обеда, повар побежал к радисту и послал в Ленинград нежную ответную радиограмму. Через три дня радист опять приносит мне печальный текст, я снова заменяю его фальшивыми словами. На кухне попрежнему звучат песни. Наконец, жена присылает ему телеграмму, в которой уже сама пишет о своем большом чувстве.

Приезжаем мы в Ленинград и поразились. Все жены, как жены: встречают, заботятся о том, чтобы, вещи не пропали, а эта, как увидела его, кинулась на шею, утащила в такси и уехала, забыв про вещи, чемоданы и все дела. Пришлось нам после самим отвезти все имущество к нему на квартиру.

Спустя год меня назначили начальником полярной станции на мыс Челюскин. Там мы построили большой поселок, провели полный цикл научных наблюдений, внимательно изучили весь [184] прилегающий район, пройдя на собаках около 3000 километров. По окончании зимовки я занялся непосредственно подготовкой экспедиции на Северный полюс.

* * *

Товарищ Папанин — Герой Советского Союза. Награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного знамени.

Эрнст Теодорович Кренкель

Отец мой рассказывал мне, что когда-то в екатерининские времена какой-то Кренкель был выписан из Тюрингии в Россию и назначен главным пастухом казенных отар овец на Украине. В дальнейшем кто-то из Кренкелей был булочником. Отец же работал преподавателем немецкого и латинского языков в русских школах. Родился я в 1903 году в Белостоке. Учился. Очень увлекался приключенческой литературой. В первые годы революции учебу бросил, работал в механической мастерской, точил ножи для мясорубок, расклеивал афиши по городу, батрачил у подмосковных садоводов, почему-то хотел стать киноартистом.

В 1920 году я случайно узнал о начавшемся приеме на годичные курсы радистов. Я подал заявление, был принят и обнаружил большие способности в этой специальности. По окончании курсов работал на различных радиостанциях. Однажды я мельком услышал, что требуется радист на какой-то северный остров. Какой это остров и где он расположен, я не знал, да, к слову сказать, это меня и не интересовало. Я хотел плавать. Северный остров оказался Новой Землей. Так я впервые попал [185] в Арктику. Прозимовав год на станции Маточкин Шар, я, как водится, полюбил Арктику и твердо решил посвятить свою дальнейшую жизнь работе на севере. В 1927 году я вновь отправился зимовать на ту же станцию, захватив с собой коротковолновые приемники. Тогда у меня впервые завелись знакомые не только в СССР, но и в Париже, Лондоне, в Скандинавии. После этого я участвовал в экспедиции по организации первой станции на Земле Франца-Иосифа, зимовал на этой станции. Во время зимовки мне удалось связаться по радио с Антарктикой. Это событие произошло 12 января 1930 года. Закончив свою обычную передачу, я дал сигнал «всем, всем, всем» и просил отвечать на волне 42 метра. В наушники услышал позывные, затем вопрос о моем местопребывании. Вопрос был задан на английском языке. Я ответил, что нахожусь на советской зимовке на Земле Франца-Иосифа. Сообщение произвело неожиданный эффект: