Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы Страница 118

Тьмой пронизана и сама спелеология в своем глобальном смысле. Во всем своем развитии. И во всем мироощущении спелеологов. Такого количества иррациональностей как в спелеологии, трудно себе представить в любой другой группе по интересам или социальной группе. Не могу, впрочем, уверенно ручаться в этом за эпоху ее становления, но в наше время это безусловно так. Чем радужнее кажутся перспективы, тем они хуже в реальности. И чем хуже они кажутся, тем они радужнее на самом деле. И это вселяет определенный оптимизм, так как перспектив хуже, чем просматриваются в данный исторический момент, просто невозможно придумать.

В качестве примера опять вернусь к «перевороту» в отечественной спелеологии, который я частично затронул в главе «Эпоха вандализма». И копну его хоть и немного, но — вглубь. Волна спелеологических открытий конца семидесятых и начала восьмидесятых, третья в истории отечественной спелеологии, была во многом обусловлена совершенно иррациональным противостоянием двух величайших российских спелеологов того времени — Владимира Илюхина и Александра Морозова. Боровшихся за одно и то же — за охрану пещер, за безопасность подземных экспедиций, за развитие спелеологии и как науки, и как спорта. Но — друг против друга. Потому что Илюхин начал чуть раньше. И, что совершенно закономерно в обстановке отсутствия конкурирующих подходов при давлении государственных структур, пришел к содранному с альпинизма армейско-казарменному варианту организации всей спелеологии. Который вариант, несмотря на очевидный его идиотизм, привел-таки ко второму периоду расцвета отечественной спелеологии. И немедленному обратному затуханию. И вследствие распространения которого Александру Морозову, человеку на самом деле той же целеустремленности, что Илюхин, той же бескорыстной любви к пещерам, и вероятно, даже тех же жизненных принципов, пришлось начинать в «подполье». И этим двум людям, ненавидящим любые военные действия, по совершенно иррациональному стечению обстоятельств, пришлось воздвигнуть между собой баррикады, развести спелеологов на разные их стороны и заставить воевать. По сути — под одним и тем же флагом, с одними и теми же лозунгами, не испытывая вражды друг к другу и не желая ничего завоевывать. И вот именно этот бред и привел к третьему, наиболее плодотворному, периоду расцвета спелеологии в стране.

И точно то же самое можно сказать о пещерах Кугитанга. Не были бы пещеры разгромлены самоцветчиками — их бы просто тихо уничтожили геологи и туристы. К сожалению, в условиях Средней Азии, лишенной спелеологических традиций, иного исхода быть не могло. И тихо уничтоженные пещеры так же тихо потеряли бы свою привлекательность, и не собрали бы той критической массы спелеологов, которая нарушила бы застой в их исследовании. И не было бы того каскада открытий, которыми мы так гордимся, равно как и тех новых залов, открытием которых может гордиться все человечество.

В любой науке, в любых исследованиях, в любом туристическом походе, в любой жизни есть путь. Более или менее определенный, но путь. В пещерах — нет. Только тьма. И это отсутствие пути — чуть ли главная прелесть спелеологии. Отсутствие пути — это и отсутствие необходимости этот путь расчищать, кого-то с него спихивать. Как только на короткое время появляется подобие пути, приятный климат заканчивается до тех пор, пока опять не сгустится спасительная тьма. Тьма в качестве своеобразной эмблемы спелеологии, пожалуй, сейчас даже более популярна в мире, чем традиционная летучая мышь. С одной стороны, пришло понимание важности именно тьмы, а с другой, с летучими мышами спелеологи теперь встречаются не так уж часто. И пещеры пошли вглубь, так что далеко не всякая летучая мышь залетит. И просто, как это ни прискорбно, летучих мышей распугали. Привходовые части многих пещер уже настолько посещаемы, что эти милые животные теперь предпочитают селиться в других, более тихих местах.

И, так как тьму в качестве эмблемы не нарисуешь, она нашла себе другое выражение. Максимально возможная на поверхности темнота, символизирующая пещерную тьму, наступает, как известно, в момент лунного затмения. И лунные затмения являются праздниками для всех спелеологов мира. К ним даже обычно привязываются сроки и места проведения спелеологических конгрессов. Которые, к слову, совсем не похожи на любые другие научные конгрессы. Во-первых тем, что научная программа в них всегда сопровождается технической и спортивной, а также всевозможными фотовыставками и конкурсами, выставками снаряжения, киноконкурсами и многим другим. Во-вторых — своим особенным психологическим климатом, в котором полностью отсутствует конкуренция, уступающая место чистому и бескорыстному сотрудничеству. И в-третьих — тем, что неформальное общение превалирует над официальным. В этом они даже чем-то похожи на туристские слеты, хотя публика в массе и постарше, да и основа мероприятия в первоисточнике научная. Но спелеолог — он только до тех пор спелеолог, пока лазит сам, а раз так — его интересуют и снаряжение, и фильмы, и рассказы, и, конечно, грандиозный праздник лунного затмения.

Сейчас в спелеологию пришло новое поколение. От моего остались единицы. Многих уже просто нет, а многих отсекли от пещер трудности, переживаемые страной. И опять впереди — тьма. Новое поколение практически оторвано от предыдущего и живет своими идеями и интересами. Но оно есть. И то, что оно местами труднопонимаемо, еще ничего не значит. Пещеры накладывают свой отпечаток на человека, и если человек несовместим с пещерами — он уйдет. Если же совместим — его обязательно ждут открытия. А какие — посмотрим. И — да здравствует тьма!

Примечания

1

Кусок веревки длиннее 5 метров называется концом, короче — соплей.

2

Используется единственная веревка, являющаяся одновременно и рапелью, и страховкой.

3

Листочки бумаги, колышки, металлические бирки, используемые при топографировании. Дополнительно они выполняют функцию ориентиров, обязательно имея стрелочку в сторону выхода.

4

Дело в том, что кристаллизация кальцита происходит не от испарения раствора, а от потери им углекислого газа. При быстром течении потеря идет слишком быстро и кристаллизация становится хаотичной.

5

Тип карстового источника, обычно доступный для непосредственного исследования с подводной техникой.