Дочь Двух Матерей - Anita Oni Страница 84

— Ладно, — вздохнул Рэдмунд, — давайте сюда свой фиолетовый. — Я уже принудил сестру к необязательному обмену, придётся теперь за это поплатиться.

— Ну, побратались! — объявил киан Тоур, когда сын отдал красный носок Паландоре.

— Едем в город, — предложил тот, — а то что я теперь, как катреолский шут, должен всю зиму щеголять в разноцветных носках?

— Я пойду растолкаю братишку, — сказала Феруиз. — Проверю, как он там и поедет ли с нами, если ему уже лучше.

Паландора вызвалась её сопровождать, и девушки поднялись наверх.

Рэй недавно окончил завтракать и выглядел вполне здоровым, хотя и очень бледным. Он вымученно перехватил укоризненный взгляд Паландоры и откинулся на подушки.

— Ты бы прекращал играть в мнимого больного, — посоветовала ему Феруиз. — Думаешь, мы не знаем, чем ты действительно болен? Слушайте, я как могла осенью попыталась разрешить вашу ситуацию, но там, помимо человеческого фактора, такое ощущение, что завязана какая-то особая политика, что даже самому Оландо не под силу было бы распутать этот клубок. Рэдмунд и тот вернулся из Эрнербора сам не свой, как будто ему предложили не Пэрферитунус, а господство над чертями на Фээр. В общем, бросайте уже оба горевать и поступите, как я: отбросьте сантименты куда подальше. В нашем деле они — дурное подспорье. Давай, поднимайся, братишка, и поехали в Озаланду.

Рэй кряхтя подчинился. Когда Феруиз отошла к окну, чтобы раздвинуть шторы, Паландора шёпотом спросила у него, почему он не вышел к завтраку.

— Это бы всё равно ничего не изменило… — уныло ответил тот.

«Струсил», — догадалась она и уже не впервые укорила себя за то, что её избранник оказался таким слабовольным.

В городе, как и накануне, царило оживление. Ребятишки носились как угорелые и лупили друг друга снежками и ветками падуба. Иные активно менялись носками — для детей их вязали двухцветные, с узорами, с бахромой, так что подобрать подходящую пару было делом куда более сложным. Таким образом поощрялась их находчивость, умение найти общий язык с товарищами и незнакомыми ребятами. Многие в третий день паланора благодаря этой нехитрой традиции заводили новых друзей: собственно, в этом и заключался основной смысл празднования Зимнего Единства.

А у пирса, хлопая заиндевелой парусиной на ветру, стоял ладный ореховый галеон с изрядно просевшей ватерлинией, который по окончании празднеств должен быть отправиться на материк.

— Ещё не поздно, — шепнула Паландора на ухо Рэю, как бы случайно поравнявшись с ним, — бежим на этом корабле!

Рэй, разом заинтересовавшись смерзшимся булыжником под сапогами, уткнулся носом в землю и прогудел что-то невразумительное.

— Ну же! — поторопила его Паландора. Тот мотнул головой, поднял было руку, указав ею в сторону галеона, но передумал и сделал отмашку, добавив несколько комканных наречий.

— Чего ты там бормочешь? — не слишком галантно поинтересовался Рэдмунд, задержавший шаг и наблюдавший за ними. Рэй открыл рот, как рыба, вытащенная из воды, выпустил струю пара.

— Я… Я не бормочу, — ответил он вдруг твёрдым голосом. — Я рассказываю киане Паландоре, как точь-в-точь на таких же торговых кораблях в славный город Алчиче под прикрытием прибыло краксийское войско под командованием блузского принца Тони, влюблённого в прекрасную Чиру, насильно выданную замуж за его кузена.

Рэдмунд усмехнулся.

— Вот они, славные мифы эпохи развития и расцвета Блузкаттони — до того, как проклятые эскатонские варвары покорили эту экваториальную колыбель человечества. Изничтожили работорговлю, свели на нет многожёнство и ростовщичество… Какую культуру сгубили! Видите ли, киана Паландора, наш безнадёжный романтик всё ещё верит, что именно любовь побудила доблестного Тони на вероломную осаду Алчиче в течение долгих пяти лет.

— Шести с половиной, — мимоходом поправил его киан Тоур, которого тоже заинтересовал этот разговор.

— После чего, — продолжил Рэдмунд, — влюблённые воссоединились, муж Чиры был убит, а сам Тони внезапно (он подчеркнул это слово) обогатился так, что отгрохал — простите, любезная Паландора, я хотел сказать, построил себе в Нафене дворец в пять этажей с парками и садами в семьсот гектаров. Перевёз туда свою драгоценную Чиру и, пользуясь тем, что территория дворца обширна и полна прелестных горничных, кухарок и садовниц, а жена его может находиться лишь в каком-то одном месте в единицу времени… В общем, догадайтесь сами, чем заполнял свои дни любвеобильный принц. Таковы факты. Но Рэй… Рэй не желает внимать голым фактам, он — человек искусства, обладающий тонкой душевной организацией. Он до последнего будет верить в любовь. Хотя понятно, что женщина, какой бы красивой и желанной она ни была, не может послужить достаточно веской причиной для разжигания международного конфликта. Самое большее — поводом.

— Неужели? — ядовито спросила Паландора.

— Всенепременно, киана. Любовь — это часто фасад, за которым скрывается всё что угодно. Это — дурман для усыпления бдительности общественности. Ведь простой народ не должен задумываться о таких факторах, как распределение прибыли, господство и власть, и контроль над ресурсами. Истинные выгодоприобретатели скрывают своё лицо, предлагая красивую сказку о материях, понятных всем — таких, как любовь, отвага и смелость. О том, как двое влюбленных, преодолев массу невзгод — и оставив за собой гору трупов — наконец соединились и обрели друг друга. Тот факт, что принцесса была обручена против своей воли не потому, что любила другого, а потому что суженый её был слишком скучным и покладистым человеком, а у прекрасного принца давно уже имелась своя законная жена и притом невесть сколько наложниц, значения как такового не имеет. Ведь, как вы понимаете, в жизни каждого человека есть только одна любовь — скажем, голубоглазые! — закончил Рэдмунд и подмигнул. Его отец неожиданно остановился и захлопал в ладоши.

— Браво, сын мой. Я смотрю, для тебя не прошли даром уроки истории. Надеюсь, киана Паландора, он ещё не наскучил вам своей болтовнёй? Только скажите — и я его приструню.

Паландора, которой её насильно наречённый в самом деле действовал на нервы, с благодарностью улыбнулась. Киан Тоур под каким-то предлогом увёл обоих сыновей вперёд, и девушка осталась в компании Феруиз. Она, хотя бы, не болтала попусту. Честно сказать, она не разговаривала вообще. Между ними обеими с самого начала установилась какая-то лёгкая степень отторжения: не то сказывался летний эпизод, когда одна киана вопреки правилам хорошего тона выиграла у другой в монаварту, не то юная Рэдкл поступила так именно благодаря необъяснимой антипатии, которую они испытывали друг к другу. Так случается между людьми. Иногда уже с первого взгляда они влюбляются или становятся друзьями на всю жизнь. А бывает промеж них с самого начала как будто пробегает чёрная кошка, и они сами объяснить не могут, почему не выносят