Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы - Ирина Никулина Страница 57

— Ну что ж, парень, я тебя за язык не тянул, — ответил таксист, и взревев, машина рванула сквозь снега.

Они делали приличный крюк. Надо было ехать вдоль длинной стены городского кладбища, через гаражи и заброшенную промзону, потом выскочили на пустую набережную, которую не чистили, наверное… никогда, ведь в этом районе кроме бродячих собак никто не ходил уже много месяцев.

Им повезло, что машина с оленем на капоте — полноприводный «танк» допотопной сборки — имела большой дорожный просвет, мощный мотор и огромные колеса. Она вгрызалась в колею, разбрызгивая грязную жижу из подтаявшего снега и песка. И вот, миновав очередную развилку, они оказались за городом, на широком шоссе, ведущем в аэропорт, оставив все пробки далеко позади. Теперь по прямой — рукой подать. Можно откинуться на спинку сидения и расслабиться.

— Ну, парень, я уж думал, не выберемся, даже не знал, что моя «ласточка» на такое способна, — таксист посмотрел в зеркало заднего вида на своего пассажира, который, улыбался с абсолютно невозмутимым видом.

И действительно, зачем таксисту знать, что кое-кто немного постарался и улучшил технические параметры его транспортного средства. Как никак машиностроение — его любимый предмет, а он хоть и первокурсник, но лучший в своем потоке. Во всяком случае в том, что касается вопросов технических.

Лэсли смотрел в окно, мысли его уже давно перенеслись в общий дом сенмиров, к событиям прошлых дней, буквально в одночасье перевернувших жизнь всех, кого он знал.

Все застыло в неопределенности. Странное письмо Кливерта, призывавшее его младшего брата в Свиттон, не давало ему покоя. Но среди всех этих волнений было одно светлое воспоминание, которое он бережно хранил в памяти. Адель.

— Где-то она сейчас? — думал он, — Что делает? Вспоминает ли про него?

Было в этой девушке, похожей на сказочную фею, что-то нежное и трогательное, но вместе с этим в ней чувствовалась удивительная сила его рода, а самое главное — было в ней что-то очень близкое и родное, от чего говорить с ней было невероятно легко, а на душе делалось спокойно и весело. Рядом с ней у него всегда было чувство, что он знает ее тысячу лет, что она — самый близкий друг, который понимает и принимает его таким, какой он есть.

Ни с кем раньше у него не было такого чувства, хотя еще со школы за ним увивались все самые красивые девчонки его параллели. А сколько он получал анонимных писем с признаниями в любви! Не сосчитать! Но его это мало трогало. Письма он выбрасывал, не читая, на знаки внимания и кокетство не реагировал.

Женские чары, жеманство не действовали на него, он находил это неестественным и лицемерным. Вместо того, чтобы привлекать его внимание, они только отталкивали его. И словно по какому-то дурному закону это действовало на влюблённых в него девчонок даже сильнее, чем если бы он обращал на них внимание: чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей, — так, кажется, было у классика.

Адель была из другого теста. В ней не было и капли кокетства, всё, что она делала и говорила, было простым и естественным, шло от сердца. С ней было легко и просто. Не было ощущения ловушки, в которую тебя заманивают, все было открыто и прямо, как он и любил. Она была мудра и понимала причину вещей, она была умна и могла рассуждать логически, а её дару медиума позавидовал бы любой сенмир! К тому же, не смотря на свою внутреннюю силу, она была нежной и хрупкой, как лесной цветок, хотелось ее защищать и беречь.

Лэсли так крепко задумался, что даже не заметил, как они подъехали к аэропорту.

— Приехали, парень! Век бы нам в пробке стоять, если бы не ты. Как ты это делаешь, а?

— Если очень захотеть, можно в космос полететь, — смеясь, сказал Лэсли и дал таксисту щедрые чаевые. Все остались довольны поездкой.

Взвалив на плечи рюкзак, он стал пробираться ко входу в аэропорт. Толчея была несусветная. Благополучно миновав все пункты контроля, он вошел в зону вылета. Еще издали он заметил группу ярко одетых, хохочущих людей, все они о чем-то оживленно болтали, не замечая его приближения. Он пока еще не мог разглядеть их лиц, но одна подвижная фигурка кого-то смутно ему напоминала: длинные светлые волосы из-под ярко-красной шапки с гигантским помпоном, знакомые черты… Сердце у него громко стукнуло и провалилось куда-то вниз, даже дыхание перехватило. Адель! От неожиданности и удивления Лэсли потерял дар речи.

Адель заметила его и замахала ему рукой. Он тоже вскинул вверх отяжелевшую вдруг руку. Не торопясь, оттягивая момент долгожданной встречи, он подошел к группе в ярких лыжных костюмах и сбросил с плеч тяжеленный рюкзак.

— Всем привет, — сказал он, — А вы, девушка, провожать или с нами летите?

— С нами, с нами! — смеялся Ян, он был в восторге от того, что его сюрприз удался. Он специально ничего не сказал Лэсли о том, что и Тим, и Адель, и София, — все они тоже едут с ними на Эльбрус. Ошарашенный и растерянный, по-глупому счастливый вид брата был ему наградой за долготерпение. Лэсли почесал затылок и смущенно улыбнулся.

— Твоих лап дело, а лисёнок? — в пол голоса сказал он, сгребая Яна в охапку.

— У нас большая компания собралась на этот раз, привет, сынок, — Анна поцеловала сына.

Джон похлопал Лэсли по плечу.

— Как дела? Как сессия? — спросил он.

— Пап, давай не сейчас. Не успели встретиться, а ты уже о грустном, — сказал Лэсли.

— А что, все так печально? Разве ты не лучший студент всех времен и народов? — подтрунивал Ян над старшим братом.

За эти слова ему тут же прилетело шапкой по спине.

— Привет, Лэсли, — Адель смотрела на него полным нежности, мягким, но в тоже время веселым и открытым взглядом.

Тим и София, наконец, оторвались друг от друга и тоже поздоровались с Лэсли.

—

Если честно, меня очень волнует вопрос, кто будет сидеть в самолете один, — сказал вдруг Тим. — Нас же нечетное число, поровну на 2 не делится. Но, я, чур, претендую на компанию вот этой вот симпатичной девушки, — и он со смехом натянул шапку на глаза Софии.

— Тоже мне друг называется, ладно-ладно, — театрально воскликнул Ян, — И ты, ты тоже покинешь меня в эти нелегкие минуты взлета и посадки? — спросил он Лэсли с выражением страдания на лице.

— Хочешь, я сяду с тобой, — примирительно сказала Анна.

Джон поддержал игру.

— А я… как же я?! Опять позабыт-позаброшен?